Представьте, что вы смотрите видеозапись продолжительностью одна минута, на которой в небольшом помещении две тройки игроков в белых и черных футболках передают друг другу два баскетбольных мяча. Ваша задача – сосчитать количество передач в белой команде. На 35-й секунде в помещение неожиданно входит горилла, лавирует между игроками, бьет себя в грудь и через девять секунд выходит (см. рисунок). Заметите ли вы гориллу?

Большинство из нас, конечно, не сомневается, что заметит – разве можно не увидеть парня в костюме обезьяны? На самом деле 50 % испытуемых в этом примечательном эксперименте Дэниела Саймонса и Кристофера Шабри не видят гориллу, даже когда их спрашивают, заметили ли они что-то необычное (см. статью «Гориллы среди нас» на сайте http://bit.ly/Z3I3Es со ссылками для заказа DVD с записью этого и других подобных экспериментов). Этот эффект известен как «слепота невнимания»: занятые определенным делом, например разговором по мобильному телефону за рулем, многие из нас не замечают происходящее вокруг, даже гориллу на пешеходном переходе.

Я включил ролик с гориллой в лекцию о науке и скептицизме, с которой выступаю в университетах по всей стране. Я всегда прошу поднять руки тех, кто не увидел гориллу при первом просмотре (при второй демонстрации ролика без задания подсчитывать что-то почти все видят ее). Даже несмотря на риск выставить себя в невыгодном свете, примерно половина из более чем 10 000 студентов, с которыми я встретился за прошлый (2003) год, призналась в перцептивной слепоте. Многие были в шоке и обвиняли меня в том, что я показываю две разных видеозаписи. Саймонс столкнулся с тем же самым: «Нам приходилось перематывать кассету на глазах у испытуемых, чтобы доказать – запись та же».

Эти эксперименты обнажают нашу самонадеянность в оценке правильности своего восприятия вместе с фундаментально неправильным пониманием того, как работает мозг. Мы считаем, что наши глаза – видеокамеры, а мозг – чистая кассета, на которую записывается воспринятое. Память в этой модели – всего лишь перемотка и проигрывание фрагмента прошлого в кинотеатре сознания, где некий корковый наблюдатель смотрит кино и отчитывается перед вышестоящим уровнем разума о том, что видел.

К счастью для адвокатов по уголовным делам, это не так. Система восприятия и мозг, который анализирует поступающие от нее данные, устроены намного сложнее. А значит, многое из происходящего перед нашими глазами может оставаться невидимым для мозга, сосредоточенного на чем-то другом. «Ошибочное убеждение, что важные события автоматически привлекают внимание, делает эти результаты удивительными и приводит к некоторым практическим выводам, – сказал мне Саймонс. – Принимая как должное то, что неожиданные события будут замечены, люди часто не так внимательны, как могли быть, если бы активно ожидали этих событий».

Управление автомобилем – хороший пример. «Многие отчеты об авариях содержат фразы вроде "Я смотрел прямо туда и совершенно их не видел", – замечает Саймонс. – Мотоциклисты и велосипедисты – частые жертвы подобных случаев. Одно из объяснений – в том, что водители ожидают увидеть машины, но не велосипеды, так что даже если они смотрят прямо на велосипед, то не обязательно видят его». Саймонс пересказывает исследование Ричарда Хейнса о пилотах, которые пытались посадить самолет на тренажере, где важная пилотажная информация проецировалась на лобовое стекло. «В таких условиях некоторые пилоты не замечали, что на земле на их пути стоит самолет».

На протяжении многих лет я не раз обрушивался в этой колонке на сторонников паранормального, так что они могут, ссылаясь на эти исследования, с полным правом обвинить меня в слепоте невнимания в отношении экстрасенсорики и прочих эфемерных причуд восприятия. Возможно, мое внимание к тому, что известно науке, ослепляет меня и не дает видеть то, что ей неизвестно.

Возможно. Но сила науки – в открытом рецензировании публикаций, которое, с появлением Интернета, больше не ограничено бумажными носителями. Я вполне могу быть перцептивно слепым, но сразу все ученые не могут, и это открывает перспективы для нового восприятия и других парадигм. Никто так не слеп, как тот, кто не хочет видеть, но в науке всегда есть кто-то, чье зрение не так затуманено. Но сначала им придется убедить скептиков, а мы уж умеем искать горилл в том, что нам демонстрируют.

В 2002 г. знакомый попросил меня побыть его «звонком другу» в популярной телеигре «Кто хочет стать миллионером?». Но когда ему попался вопрос, на который он не знал ответа, он выбрал «помощь зала», и это был мудрый ход: не только потому, что я не смог бы ему помочь, но и потому, что по статистике зал отвечает верно в 91 % случаев, а эксперты – всего в 65 %.

Хотя эту разницу отчасти можно объяснить тем, что залу обычно переадресуют вопросы попроще, здесь есть причины и поглубже. При решении большого количества разнообразных задач толпа умнее отдельных людей. Это не вяжется с выводом Чарльза Маккея, шотландского журналиста XIX в., сделанном в книге «Наиболее распространенные заблуждения и безумства толпы», опоре скептической литературы: «Люди, как уже было замечено, думают стадно. Вы увидите, что они сходят с ума стадами, а приходят в себя медленно и по одному». С тех пор это стало догмой, которую поддерживали социологи, например Гюстав Лебон в классическом труде «Психология народов и масс» (The Crowd: A Study of the Popular Mind): «В толпе может происходить накопление только глупости, а не ума».

Au contraire[44], мсье Лебон. Сегодня существуют неопровержимые свидетельства того, что «большинство умнее меньшинства», которые искусно собрал и изложил Джеймс Шуровьески, колумнист еженедельника New Yorker, в увлекательной книге «Мудрость толпы» (The Wisdoms of Crowds, 2004). В одном из экспериментов испытуемых просили оценить количество конфет в банке. Средняя оценка в группе была 871, что всего на 2,5 % отличалась от истинного количества – 850. Оценка лишь одного из 56 испытуемых оказалась ближе к истине. А все потому, что в группе индивидуальные ошибки в большую и меньшую сторону компенсируют друг друга.

Подобный результат был получен и в другом, совершенно неожиданном случае. Когда в мае 1968 г. пропала американская подводная лодка Scorpion, морской офицер Джон Крейвен собрал разношерстную группу из экспертов по подводным лодкам, математиков и водолазов-спасателей. Но вместо того, чтобы разместить их в общей комнате и дать возможность совещаться друг с другом, он попросил каждого, основываясь на последнем известном местоположении подлодки и ее скорости (и ни на чем больше), дать максимально точную оценку причины гибели подводного корабля, скорости и угла погружения, а также других переменных. Крейвен затем вычислил среднее по группе, используя теорему Байеса (см. главу 71 о байесовских вычислениях вероятности существования Бога). Местоположение Scorpion на океанском дне отстояло всего на 200 м от среднего предсказания, хотя ни один из членов группы не указал на это место.