Уинстон пожал плечами.

– Не знаю.

– Вообще-то правильно, x – это неизвестное.

– Ну, я ж сказал. Давай еще.

– Как вычислить среднее значение? – нетерпеливо спросила Инес.

– Среднее? Так… – Уинстон осторожно подбирал слова, пытаясь по изменениям в выражении лица Инес угадать, в верном ли движется направлении. – Средний – ну, это как бы самый обычный. Если собрать все вместе и выбрать самое типичное. Я использую его в выражении: средний черный может уложить четверых-пятерых белых. В смысле благодаря злости, – быстро добавил он, заметив недоверие на лице Инес.

Иоланда указала на доску.

– Еще раз.

– Да ладно, я балуюсь, – хихикнул Уинстон. – Знаю я, что такое среднее. Складываешь все числа, делишь, получаешь число посередине. Ха, все-таки быть мне помощником астронома. Все, до встречи.

– У меня вопрос, – сказал Спенсер. – Что обозначает c в уравнении E=mc2?

Клиффорд в отвращении махнул рукой.

– И не надейся. Спроси его, что такое физика.

Уинстон промолчал и вернулся к доске. От смущения он прочел вслух один из рекламных листков кандидата, словно это что-то доказывало:

– «Колетт Кокс – кандидат в Городской совет от Восьмого района. Социал-демократы за справедливость. Голосуйте 9 сентября».

Он посмотрел на портрет Дебса, сорвал листок и сел на свое место.

– Вы поддержите меня, что бы я ни делал, если это положительная штука?

– Конечно, – ответил коллектив.

Уинстон передвинул листовку на середину стола и объявил:

– Я буду избираться в Городской совет. – Уверенность в собственном голосе поразила его самого.

Все, кроме Инес, отшатнулись от стола, как игроки в покер, у которых кончились деньги. Уинстон удовлетворенно ухмылялся. Политик. Чтобы претендовать на какой-нибудь дерьмовый пост, физику знать не нужно. Джорди вскарабкался на отцовское лицо, цепляясь за уши, губы и глазницы Уинстона.

– Ты дурак? – спросил Фарик.

– Пустая трата времени, парень безнадежен, – добавил Клиффорд. – Это не смешно.

– Я серьезно. Сколько я себя помню, ты, мама, Иоланда, мои кураторы, постоянно твердили, что я должен справляться с жизненными вызовами и трудностями. Что должен перестать искать легкие пути. Вот вам и вызов.

– Борзый, только без меня.

– А кто про тебя слово сказал, Плюх?

– Я просто хочу, чтобы отдал мне долги. И вообще, как ты можешь серьезно относиться к выборам в Городской совет, если сам даже не голосуешь.

Джорди добрался до макушки Уинстона и в ознаменование победы разместил на щетинистой вершине флаг из слюны.

– Я голосую, – возразил Уинстон, вытирая макушку салфеткой.

– И за кого ты голосовал?

– За президента.

– Того, что у нас сейчас?

– Я похож на идиота? Я вошел в кабинку, посмотрел на список беспонтовых кандидатов и спросил тетку за столом, что делать, если мне не нравится ни один из этих ублюдков? Она выдала мне здоровенный бумажный бюллетень и сказала, что я могу вписать кого хочу.

– И?

– Что «и»?

– Чего ты там написал?

– Я вписал твою увечную задницу. «Я, Уинстон Фошей, голосую за своего друга Фарика Коула на должность президента. Если вы его не знаете, поспрашивайте. Если все равно не нашли, он живет в 154-м номере по Восточной 109-й стрит, первый этаж. Когда он ходит, то колени у него выгибаются назад, как у фламинго».

– Блин, ты… ты голосовал за меня на президентских выборах?

– Да, бро. Матерью клянусь.

Фарик заморгал и отвел взгляд.

– Черт, йоу. Это прекрасно.

Уинстон, уже поверив в свою победу, занялся политическими назначениями.

– Да ладно, чего там. Когда я выиграю, назначу тебя руководить пожарной охраной. Армелло будет шефом полиции, Белый заведовать белыми людьми. Мисс Номура, ты мой министр образования. Или нет, не так – возглавишь службу равноправия. Кто-то же должен заниматься равноправием, как думаете?

Джорди перебросил ногу через отцовское плечо и спустился по руке на пол, как пожарные по столбу. Там он развязал Уинстону шнурки.

– Сынок, одумайся и выкинь эту мысль о Городском совете из головы, потому что ты для этого не подходишь.

Иоланда придвинулась поближе к своему мужчине.

– Смотрите, Клиффорд, я не говорю, что Уинстону стоит участвовать в выборах, но, с другой стороны, кто тогда подходит? Тот черный, который всегда обещает принять участие в следующих выборах? Он подходит, потому что дает хорошие пресс-конференции? Если он реально решит баллотироваться, первое, кем он окажется, неподходящим кандидатом.

Уинстон кивнул, хотя и не понимал, о каком черном говорит Иоланда. Мисс Номура, сцепившая руки, как монашка, молящаяся за больного ребенка, спросила:

– Уинстон, может, тебе стоит попробовать себя в политике с чего-то более простого?

Борзый покачал головой.

– Уже пробовал. Каждый раз, как ты просишь меня принять участие в одной из ваших демонстраций, я иду. Я пикетирую армейские вербовочные пункты, когда ты говоришь мне, что США собираются беспричинно бомбить какую-то ни в чем не повинную страну. Что происходит? Их все равно бомбят. Помнишь, я принимал участие в голодовке из-за каких-то беженцев?

– Каких беженцев?

– Да с какими-то вонючими лесными засранцами из страны, про которую я никогда не слышал, плохо обращались. Мы сидели у здания ООН.

– Нет, не помню.

– Меня единственного тогда арестовали, потому что какой-то мужик надо мной издевался. Так, мол, нечестно, устраивать голодовку с таким жирным парнем. Он без еды целый год продержится. Пришлось надрать ему задницу.

Спенсер, хранивший молчание с момента, когда Уинстон объявил об участии в выборах, наконец заговорил:

– Думаю, нам стоит признать, что мы выработали определенные условия или, если угодно, рекомендации, для будущих действий Уинстона: его занятие должно достойно оплачиваться, служить общественному благу, быть примером его сыну и оставаться расово… не знаю… праведным. Я думаю, Уинстон выбрал план действий, который на первый взгляд может показаться прямолинейным и фантастичным и тем не менее он соответствует всем перечисленным положениям. У меня только один вопрос. Уинстон, ты уверен, что хочешь заниматься именно этим?

– Нет, но я намерен этим заняться. Кто идет в политику? Лизоблюды, которых в третьем классе назначали дежурными по коридору. А я почему не могу? Просто развешаю плакаты по округе, и люди за меня проголосуют. Нужно только выяснить, сколько за все это платят.