Тогда вся награда за поимку достанется Фэй. Сорок семь тысяч долларов ей одной… И никакой полуслепой коротышка с провалившимся стариковским ротиком уже не сможет вцепиться сзади ей в патлы.

…Откинули мне дверцу точно в срок. Примерно в без десяти шесть Кендал освободил меня и с помощью еще одного пекаря доставил домой. К шести тридцати я лежал в постели с двумя грелками, сонный и одурманенный чем-то, что дал выпить доктор.

Доктор был тот самый Додсон, которого Фэй вызывала к Джейку. Но со мной он вовсе не был сварливым грубияном, как с ним и с нею. Родная мамочка, да и только. Ну такой милый, такой милый, милее некуда!

Укрыл меня по горло одеялом, со всех сторон подоткнул.

— Так-таки ничего не болит? Точно? Нигде и ничего… Ну ладно. Молчите, молчите. Нет-нет, не надо — с таким-то горлом!

Я растянул губы в ухмылке, а глаза закрываются, закрываются.

Он повернулся, кивнул Фэй:

— Мне надо, чтобы парень отдохнул. Полный покой, понятно? Без всяких тут. Чтобы скандалов, как вчера, не устраивали.

— Я… — Фэй закусила губу, вспыхнула. — Я понимаю, доктор.

— Хорошо. И мужу своему тоже объясните. Да, если найдете, то и судно, о котором я говорил вам четверть часа назад…

Она вышла.

Доктор с Кендалом отошли к двери.

Я, в общем-то, не спал, был просто вроде как в полудреме. Но из их разговора понимал мало что.

— …поправится?

— …на сей раз. Постельный режим и… Вставать дней через…

— …от сердца отлегло… я персонально в нем заинтересован…

— Ну да… На сей раз… а иначе не поставил бы и цента…

— Вы пессимист, Дод. Какой еще вам следующий раз…

— …зубы вынуть… линзы. Нет, лучше, как я сказал…

— …но ведь не может быть, что…

— …все может быть…на самом деле он ничего же ведь… без толку даже начинать…

Это было последнее, что я услышал.

Пролежал я до пятницы. Точнее, до пятницы не вылезал из дому, потому что в постели лежал не все время. Когда подступала рвота или надо было облегчиться, я выходил в туалет и тщательно следил за тем, чтобы смывать как следует.

Всем говорил, что чувствую себя хорошо — так, слабость небольшая и усталость. Да ведь и впрямь помимо крови в мокроте, что тоже к четвергу начало сходить на нет, со мной в самом деле как будто бы ничего особенно дурного не происходило. Если и болело, то несильно. Я ж говорю: просто ощущалась слабость и утомляемость. И появилось странное ощущение, будто из меня какой-то большой кусок вынули.

То, что от меня осталось, чувствовало себя нормально, но осталось не так уж много.

Фэй проводила много времени в моей комнате. Но это ничего страшного — ей вроде как было и положено за мной ухаживать. Зато моментов, чтобы поболтать, нам предоставлялось хоть отбавляй.

От нее я узнал, что Джейк каждый вечер к одиннадцати дома и в постели. Ведет себя, по ее словам, как кроткий ягненочек.

— Как тебе удалось? — спросил я, стараясь, чтобы вопрос прозвучал небрежно. — В смысле, чего это вдруг он позволяет тебе собой командовать? Чего боится?

Она пожала плечами:

— Черт! Понятия не имею, зайчик. Боится, что брошу, наверное.

— А оттого, что ты его не бросаешь, он что, весь в духах и помаде?

— А нет? — Она хрипло рассмеялась, скосив на меня хитрый глаз. — С каких это пор у тебя подобные вопросы возникают?

Я дал ей эту тему замять, стали говорить о том, какой забавный старикашка Кендал, да о том, кого же это черт попутал совратить Руфь, но через некоторое время я вновь вернул разговор к Джейку.

— Деньги с жильцов, как я понимаю, вы получаете никакие, — сказал я, — и в парикмахерской вряд ли он шинкует капусту тоннами. Как же вам хватает на жизнь?

— Ты называешь это жизнью?

— Но все равно же деньги-то нужны! Да и немалые, с учетом того, что Джейк крепко керосинит.

— Ну-у-у, все же какие-то деньги он приносит, Карл. Сама-то я к нему бы не пошла. — Она вдруг хохотнула, сразу прикрыв рот ладонью. — Пожалела бы скальп. Но его тут все знают, знали его родителей, так что клиентура у него имеется. По пятницам и субботам, сам знаешь, парикмахерские забиты. А он еще и не закрывает долго, всех примет до последнего, когда у других давно закрыто.

Однажды (кажется, это было в среду, когда она принесла мне ленч) я спросил, не слыхала ли она чего-нибудь от Джейка насчет возвращения в тюрьму.

Она решительно помотала головой.

— На десять лет? Даже когда ему давали большое отступное, когда он знал, что по выходе о нем позаботятся, и то не согласился. А теперь и подавно, ему больше никто ничего не заплатит, его списали, ведь так, Карл? В тюрьму? Чтобы он отсидел, а потом его все равно прикончили?

Я кивнул.

— Если не сумеют замочить прямо там. Какого дьявола он вообще пошел на сделку с властями, Фэй? Я понимаю: ему напели в уши, что он у них теперь под защитой, что никто не посмеет его тронуть пальцем, потому что это будет неполезно для бизнеса, но…

— Да черт бы его побрал! Лишиться всей этой кучи денег — его отступных — было уже не очень-то приятно, но я не думала… никто, похоже не думал, что он…

— Джейк, видимо, догадывается, чем дело пахнет. Это видно хотя бы по тому, как он стал опускаться. Пьет как свинья, за собой не следит. Помнишь, как он сорвался, когда решил, что понял, кто я?

— Да. Что тут скажешь. — Она вновь покачала головой. — Спрашиваешь, почему он это сделал? А почему мы вообще делаем то, что делаем? В тюрьме он сходил с ума. Чувствовал себя козлом отпущения, обидно было одному страдать за всю компашку, так что деньги, которые он получал, впрок не шли. Ну и вот…

Все это общие слова. То, что я и без нее знаю. Пусть кратко, но меня проинструктировали обо всех этапах дела — что, как и почему.

Но я хотел, чтобы именно она мне рассказала.

— Зачем он не вернулся на кичу? Посидел бы под охраной, хотя бы пока не кончится суд!

— Зачем? — Она озадаченно нахмурилась.

— Вот и я спрашиваю: зачем? Если он так уверен, что я… что некто собирается пришить его, чтобы заставить замолчать, зачем же он…

— Но, зая, что проку-то? Потом-то все равно достанут!

— А, ну конечно, — сказал я. — Уж это конечно, эт-точно.

Она нахмурилась чуть сильнее.

— Зайка… Ты что… уж не робеешь ли?

— Перед ним? — Я с усилием изобразил смешок. — Чушь какая! Он в мешке, который мне остается только зашить.