— Теперь и в Нанчерроу заведутся пеленки, — заметила Филлис, прищипывая кухонное полотенце. — Кто будет с ними возиться, как ты думаешь?

— Мэри Милливей, кто же еще.

— Не хотела бы я быть на ее месте. Люблю детей, но нянькой работать ни за что бы не согласилась.

— Я бы тоже. Если бы мне пришлось пойти в прислуги, я бы лучше стала прачкой.

— У тебя с головой непорядок.

— Ничуть нет. Развешивать белье куда приятней, чем выносить ночной горшок за каким-нибудь старым хрычом.

— При чем тут ночные горшки? По мне, лучше всего быть камеристкой при какой-нибудь знатной даме. Укладывать волосы и быть в курсе всех светских скандалов и сплетен.

— Ага, а еще терпеть хозяйкины капризы и не ложиться до трех ночи, дожидаясь, пока она не вернется с бала. По-моему, это…

— К нам кто-то едет.

Джудит прислушалась. Действительно, это была машина. Они замолкли, с умеренным любопытством поглядывая в сторону дороги, хотя были абсолютно уверены, что водитель — кто бы он ни был — проедет мимо. Однако автомобиль замедлил ход и свернул к ним в ворота. Шины зашуршали по гравию, и автомобиль остановился у передней двери.

— Слушай, а к тебе гости, — без всякой надобности прокомментировала Филлис.

— Да, — отозвалась Джудит.

— Ты знаешь, кто это?

— Да.

— И кто же?

Джудит побросала в корзину прищепки, которые держала в руках, и кинула нижнюю юбку Бидди Филлис. Чувствуя, как ее губы растягиваются и лицо расползается в дурацкой улыбке, она сказала:

— Это Джереми Уэллс.

И пошла его встречать.

Джереми Уэллс.

Вешая юбку, Филлис украдкой выглядывала поверх бельевой веревки, стараясь, чтобы гость не заметил ее чересчур любопытных взглядов. Трудно было сдержаться — так давно она хотела увидеть достославного Джереми Уэллса своими глазами. Молодого доктора, которого Джудит повстречала тогда в поезде, возвращаясь из Плимута; ей было всего четырнадцать, но он ей понравился, понравился как мужчина. В этом не было никаких сомнений. А потом — ну надо же! — она увидела его опять, у Кэри-Льюисов в Нанчерроу. Филлис, узнав об этом необычайном совпадении, тут же решила: это — судьба, все предначертано свыше, это будет одна из тех любовных историй, которым уготован счастливый конец.

Естественно, Джудит делала вид, что ничего такого нет и в помине. «Что за чепуха!» — восклицала она, когда Филлис намекала на молодого доктора. Но Джудит с гордостью восприняла известие о том, что он поступил на флот, и была в ужасе, когда узнала, что его корабль подорвали и он Бог знает сколько времени провел в морских волнах. Филлис не могла для себя решить, какая участь страшнее — сгореть на объятом огнем корабле или броситься в темную, глубокую, холодную пучину. Ни она, ни Сирил не умели плавать. Но, что бы там ни было, Джереми спасли, и вот наконец он здесь, с виду в полном порядке и в добром здравии. Жалко только, что не в форме. Вот бы увидеть его в форме! На нем были только старые фланелевые брюки и голубая хлопковая рубашка, но Джудит, казалось, это безразлично — она дала ему крепко обнять себя и поцеловать в щеку, и теперь они стояли вдвоем и оживленно говорили, улыбаясь во весь рот.

Филлис могла бы таращиться на них до бесконечности, но Джудит вдруг вспомнила о ее существовании и, повернув к ней сияющее лицо, позвала, чтобы познакомить с гостем. Филлис ни с того ни с сего сильно заробела, но все-таки с готовностью оставила белье, подхватила Анну на руки и, пройдя по лужайке, вышла через проход в эскалонии на похрустывающий под ногами гравий. Жалко, что гость застал ее в таком неопрятном виде, в мокром переднике.

— Джереми, это Филлис Эдди. Она работала у нас в Ривервью. А теперь живет с нами здесь. Ее муж тоже служит на флоте.

— Правда? Кем?

— Он — механик машинного отделения, — гордо объявила Филлис. — Произведен в старшие матросы.

— Замечательно, рад за него. Должно быть, он это заслужил. В каких он местах?

— Где-то в Средиземном море.

— Счастливчик. Вечное солнце. А эта крошка кто такая?

— Это моя Анна. Но она вам не улыбнется, слишком стесняется.

— Джереми направляется в Нанчерроу, Филлис, — вмешалась Джудит. — Собирается пробыть там пару дней…

— Чудесно, — отозвалась Филлис. Он не был писаным красавцем, к тому же, на нем были очки, но такой приятной улыбки она не видела ни у одного мужчины, и зубы у него были красивые, белые. Трудно было поверить, что этот здоровяк, когда подорвали его корабль, чуть не погиб, обгорел, а потом едва не утонул.

— Меня ждут только к обеду, — сообщил он. — Я не мог проехать через Роузмаллион и не заглянуть к вам, хотелось увидеть старый дом, посмотреть, как вы в нем устроились.

Филлис довольно улыбнулась про себя. Еще только половина одиннадцатого. В его распоряжении целых два часа. Джереми и Джудит смогут всласть наговориться с глазу на глаз. Она пересадила Анну с руки на руку.

— Джудит, чего же мы не предложим доктору Уэллсу войти в дом, или, может, вы сядете на веранде? Я закончу с бельем, а потом принесу вам кофе.

Приятно было сказать это. Словно возвратились старые добрые времена, когда она работала у матери Джудит и миссис Данбар принимала гостей. Джереми Уэллс был их гостем. Чуть ли не самым первым. Что там кофе — пустяк: Филлис готова была сделать что угодно, лишь бы помочь двум любящим сердцам обрести друг друга.

Им было о чем поговорить: последние новости, вести от общих друзей… Они не виделись одиннадцать месяцев — с того самого августовского дня, который начался для Джудит так счастливо, а кончился внезапным, поспешным бегством из Нанчерроу. Она вспомнила, как попрощалась со всеми, пока они еще сидели за обеденным столом. «Увидимся», — пообещала она всем, но Джереми так больше и не видела.

Вплоть до этой минуты. А Джереми изменился, думала она, украдкой приглядываясь к нему. Десять месяцев войны и жизни в море не прошли для него даром — лицо затвердело, на нем появились морщинки, никогда не виденные его прежде, и улыбался он уже меньше, и чарующая его улыбка стала сдержаннее. Впрочем, он для нее всегда, с самого начала их знакомства, был взрослым мужчиной, серьезным человеком, так что она не могла горевать об уходе его молодости.

Они поговорили об Афине с Рупертом и о малышке Клементине.

— Она родилась крупная, — рассказывала Джудит, — почти девять фунтов, а из себя — вылитая маленькая Миннегага[10].

—Горю желанием познакомиться с ней.

— Мы все ожидали, что Афина сразу же передаст ребенка на руки Мэри Милливей, но она оказалась такой заботливой матерью — часами лежит с Клементиной на кровати и воркует. Так умильно! Точно с любимым щеночком. А Лавди сделалась настоящей дружинницей «Земледельческой армии»[11]… нет, не официально, понятно, — эту отвратительную униформу ей носить не нужно… но она пашет как каторжная да еще держит несметное количество кур. Она и нас яйцами снабжает. А мистер Неттлбед, помимо того что отвечает за противовоздушную оборону, взял на себя огород, но по-прежнему принимает величественный вид, когда подает на стол. Ты будешь от всего этого в восторге. Все по-другому, и вместе с тем, как ни странно, все как всегда.