Но никто и никогда не должен жертвовать собою ради других. Не надо путать самоотдачу и самопожертвование. Если первое вернётся тем же, а иногда даже увеличенным в тысячу раз, то второе высосет всего человека. Он исчезнет сначала, как личность, потом – как человек… «От человека ни следа, лишь полночь молния пронзает…».

– Что случилось, детка? – делано нахмурился отец.

– Ничего, папочка, всё очень даже хорошо! – Ксюша плюхнулась в кресло и по-кошачьи потянулась, заложив ладошки меж колен.

– Может быть, и ничего, – не отставал Александр Викторович. – Но по виду не скажешь. Скорее всего, в кого-то влюбилась. Что может девочку так радовать в твоём возрасте?

– Папочка, я уже совсем взрослая, – отмахнулась Ксюша. – Но ты, как всегда, очень догадлив. Я действительно познакомилась с мальчиком!

– Постой, постой, – снова нахмурился Знатнов. – Ты мне про всех мальчиков вроде бы рассказала из вашей спецшколы, или про кого-то забыла?

– Не забыла, папочка. Просто к нам в Москву переехала одна семья, а их сын зачислен в наш класс с литературным уклоном.

– Надеюсь, не чужой какой-нибудь? – на сей раз серьёзно, но пока ещё не очень встревожено спросил отец.

– Да нет же, – отмахнулась девочка. – Они из Сибири приехали. Родители у Сашки работают в Газпромстрое при Министерстве нефтяной промышленности. Папа технарь, каких свет не видывал, а мама – экономист. Таких спецов – по пальцам перечесть. Недаром же их в Москву работать пригласили.

– Пригласили, говоришь? – Александр Викторович всё ещё чуть недоверчиво поглядывал на дочку.

– Да, пригласили, – нетерпеливо подтвердила Ксюша. – Они сибиряки и вовсе никакие не чужие, даже не аборигены.

– И чем же они тебе понравились?

– Своей оригинальностью, как личности. Помнишь, ты как-то возил меня в гости к православному старцу Николаю Гурьянову на Псковское озеро?

– Кто ж такое забудет? – вопросом на вопрос ответил Александр Викторович. – Старцев у нас на Руси не так уж много осталось. А к отцу Николаю люди со всей земли приезжают, так же, как к пророчице Ванге. Помнится, он тебе что-то странное предсказал.

– Он сказал, что я не умру, пока Землю от смерти не спасу, – нетерпеливо перебила Ксюша. – Но дело не в этом. Ведь недаром же отец Николай мне предсказал много чудес совершить, а тут с твоей дочерью познакомился мальчик, который сам просто чудо! Это не просто так! Это знак!

Может быть, я не смогу, да и не сумею просто ни от чего землю уберечь – один в поле не воин – а вот Сашка очень даже оригинальный. И я чувствую, что это знакомство принесёт мне что-то хорошее.

– Мальчик оригинальный, говоришь? Может быть и славно, может, действительно что-то хорошее будет. – Знатнов на секунду задумался. – Только мудрецы с давних времён обращали внимание на человека, а не на его оригинальность. Учти это. Своим родом и родичами можно было похвастаться перед военачальником, перед друзьями или просто знакомыми, а за дела и проступки каждый отвечал своим личным именем и своими делами. И ежели представитель семьи – неуч, то нечего предками похваляться. Предкам – предково. Важно то, что ты сам сумеешь. Кстати, они русские?

– Папа, нельзя быть таким отъявленным националистом, – надулась Ксюша. – Сколько можно? Дедушка в твои юные годы не мешал тебе выбирать свою половину. Не фамилию не спрашивал, не имя, тем более о национальности. Ты сам-то можешь определить, русский ли ты? Может быть, они хохлы, евреи, бульбаши или чухонцы какие-нибудь, разве в этом дело? Мало ли у кого как судьба сложится? Дедушка тебе и сейчас не препятствует хороводиться с какой-то там моей будущей мачехой и не допытывается, мол, русская ли она? И я не лезу. Ведь не мешаю?

– Знаешь, Ксюха, это натуральный шантаж! У нас с твоей мамой судьба не совсем хорошо сложилась, но это уже другая история.

– Пусть так, – затараторила девочка. – Но не ты же мне будешь мою половину по своим запросам подбирать?! Даже в прошловековые времена никакой домострой подобных поступков со стороны родителей не одобрял. Или я не права?

– Ты что, дочка, замуж собралась? – выпучил глаза Знатнов.

– Нет, конечно, – смутилась Ксюша. – Но Сашка тоже ко мне почему-то с открытой душой. Тем более он рискнул меня назавтра домой пригласить.

– Назавтра! – хором ахнули дед с отцом.

Виктор Васильевич давно уже тихонечко проник с балкона в комнату и с любопытством прислушивался к внучкиным откровениям. А прослышав о приглашении, не удержался – ахнул.

– Что вы всполошились? – захохотала девочка. – Сашка меня со своими родителями хочет просто познакомить. Что здесь плохого?

– С родителями? – хмыкнул дед. – Это ещё куда ни шло. Тем более мальчик – тёзка твоего отца.

– Вот именно! – торжественно подтвердила Ксюша. – Я горжусь папиным именем! Мне оно очень нравится.

– Хорошо, хорошо, – согласился Александр Викторович. – Мы с дедом отпускаем тебя. Но слишком долго не задерживайся. Договорились?

– О’кей! – радостно улыбнулась Ксюха.

– Опять ты «о’кейкаешь», – заворчал Виктор Васильевич. – У вас, молодых, скоро ничего русского в душе не останется.

– Да ладно тебе, – одёрнул его Александр Викторович. – Ты и меня так всё время «доставал». Что, особое удовольствие получаешь от нравоучений?

– Ну вас, – отмахнулся дед и снова ретировался на балкон, где любил читать в качалке.

На следующий день Виктор Васильевич остался дома один: Ксюха с утра отправилась в гости, а сын старшего Знатнова частенько хаживал по воскресеньям в старообрядческую церковь на Рогожской заставе.

Это стремление пообщаться с Высшими Силами появилось у Александра Викторовича с юных лет и никто не знал откуда. Сам Александр думал, что от тесного соприкосновения с русской историей. Ему посчастливилось самостоятельно откопать артефакты, относящиеся к семнадцатому веку, когда патриарх Никон устроил в стране гражданскую резню, казня и сжигая старообрядцев, не желающих принять нововведений, которые были навязаны русскому патриарху католической церковью. Патриарх Никон также узаконил в стране двоевластие, а двух медведей в одной берлоге никогда не было и не будет.

Тогда юный Александр настолько увлёкся проблемами старообрядчества, что стал постоянным прихожанином единственного истинного православного храма на Рогожской заставе. Тем более, старообрядцы старались сохранить православную апостольскую религию без своевольных человеческих искажений. Но, к счастью, в семье Знатновых каждый человек считался с ранних лет личностью, и взрослые не препятствовали серьёзным решениям юноши. А когда сын Виктора Васильевича повёз дочку к старцу Николаю Гурьянову в храм, приютившийся на острове в Псковском озере – это выглядело, как обычная деловая поездка.

Самому Виктору Васильевичу пришлось пройти жизненный путь через другую эпоху, где диалектический материализм и научный коммунизм властвовали над умами трудящихся. Что поделаешь, народ всегда достоин своих вождей. Но принуждать детей к чему-либо Знатнов считал недопустимым Пусть они сами выбирают свой путь, на то они и человеки, сотворённые по Образу и Подобию.