– Она выгоняла его из дому? И как ты на это отреагировала? – поинтересовался Виктор Васильевич.

– Очень просто. – Ксюша на секунду замолчала, собираясь с мыслями. – Очень просто. Я успокоилась. Успокоилась почти совсем. Просто не знала, что такое затишье – перед страшной бурей. К счастью, буря меня настигла только дома.

– Вот и хорошо. Но дальше-то что? – не отставал дед.

– Я сказала, глядя ей прямо в глаза, что никакая любящая своего ребёнка мать, приехав в столицу, не отправится на Хитровку, чтобы выгодно обменять ребёнка, на финскую колбасу, тем более, не будет выгонять его из дому, чтобы он в московской подворотне проиграл родителей в карты беспризорникам и, вдобавок, обкурился анаши.

– Ты даёшь! – восхищённо посмотрел на неё дед. – Вся в папу!

– Видел бы ты её перекошенную рожу, – обрадовалась фундаментальной поддержке Ксюха. – Дальше я заявила, что вполне поняла бы её, если б она выдавала замуж дочь. Тогда зятя, несомненно, надо подбирать на свой вкус. Муж – мужем, а зятёк-то нужен! А тут – невестка! Ну, разве что дополнительная любовница мужу нужна. Значит, должна под рукой быть очень послушная и очень уважающая мнение взрослых девочка. Только вы Сашку забыли спросить: ему-то кто нужен и нужен ли вообще? Впечатление на них я, наверно, произвела. На Сашку – это точно. Потому что он сидел за столом, застеленным белоснежной скатертью, и лицо его по цвету ничем не отличалось от коленкора…

– Мы ещё долго обсуждали с Ксюшей, рухнувшую на её светлую голову проблему, – Виктор Васильевич внимательно смотрел в глаза Родиону. – Но уговорились: отцу ничего не рассказывать. Я об этом поведал по той простой причине, что насчёт вас я никакого обещания не давал. А рассказал потому, что Ксения у нас – девушка решительная. Очень решительная. Она никогда не врёт, и не рекомендую прибегать ко лжи. Не простит. Я её знаю. Поэтому никакого жениха у неё после Сашки больше не было.

– С чего вы решили, что я способен на ложь? – нахмурился Родион.

Он очень внимательно выслушал Виктора Васильевича и сейчас соображал, как совместить поступки юной девочки с нынешними. Но всё выстраивалось в любопытную цепочку уже сложившегося характера. И этот характер Родиона вполне устраивал. Вопрос в другом: устроит ли девушку характер офицера-пожарника, постоянно рискующего своей жизнью, постоянно живущего между домом и смертью? Что ни говори, а такое вытерпит не каждая женщина.

– О чём вы здесь секретничаете? – раздался Ксюшин голос.

Она показалась из ванны в таком же махровом белом длинном – до пят – халате с капюшоном. Но капюшон лежал на спине, а голова была закручена полотенцем на манер тюрбана. По комнате разлился неуловимый запах чистого женского тела. Ксюша уселась за стол и вопросительно взглянула на мужчин.

– Чего так сразу скисли? Или я помешала? – улыбнулась она. – Может, ещё дать вам время на обмывание моих косточек?

– Нет, нет! – дружно отозвались оба.

– А у меня работа для мужчин появилась, – Ксения разжала кулачок и положила на стол свой нательный крестик с цепочкой. – Я так усердно «мочалилась», что порвала цепочку. Кто из присутствующих способен починить?

– Я – пас, – Виктор Васильевич бодренько поднялся из-за стола. – Ребята, вам, поди, после башенных приключений поесть не мешало бы. Так я кой-чего приготовлю, а про путешествие ваше позже побеседуем. Всё хорошо кончилось, вот и ладно.

Чинить цепочку выпало на долю Родиона. Он попросил у Ксюши пинцет, пассатижи, маникюрные ножнички и занялся делом. Руки его, хоть и грубые, ловко справлялись с миниатюрной работой, а на прищуренном глазу не хватало разве что сильного увеличительного стекла, каким пользуются лишь часовых дел мастера да профессиональные ювелиры.

– Знаешь, перед тем как Антон прибыл за мной – любопытно, не правда ли? – моя цепь тоже порвалась. Но тот обрыв цепочки я связывал тогда с другим серьёзным жизненным происшествием. Однако твоя цепочка порвалась почти с такой же случайностью, как и у меня.

– Ничего случайного в этом не вижу, – пожала плечами Ксения. – Во всём есть своя закономерность.

– Я тоже так думаю, – кивнул Родион и застегнул на шее у девушки отремонтированную цепочку.

Дед на кухне гремел кастрюлями, а в комнате воцарилась тишина. Ксюша и Родион сидели за столом и просто смотрели друг другу в глаза.

– Вероятно, как мужчина, я должен тебя чем-то развлекать? – нарушил молчание Родион.

– Вовсе нет, – отозвалась девушка. – Мне с тобой и помолчать приятно, разве ты до сих пор ничего не понял?..

– Здорово! – восхищённо воскликнул Родион. – И я, кажется, догадываюсь, кто это написал.

– Кто же?

– Поэты цитируют обычно только себя. Угадал? – улыбнулся Родион.

– Каюсь, ты прав. Но, надеюсь, понял, что я тебя сегодня никуда не отпущу? Спать будешь на этом диване возле окна.

Ксюша встала, подошла к Родиону. Он непроизвольно тоже поднялся. Они оба впились друг в друга жадным поцелуем, как будто больше никогда не увидятся, а это – последний, прощальный, когда необходимо почувствовать и передать без слов всё то, чему никогда уже не будет ни места, ни времени.

– Знаешь, я, кажется, влюбился, – пробормотал Родион.

– Знаешь, – передразнила его Ксюха, – я, кажется, тоже.

Знатнова разбудил стук в дверь вагончика, в котором он отдыхал после долгого ночного сражения. На пороге стоял один из археологов в оранжевом, измазанным глиной комбинезоне, штанины на котором были заправлены в геологические сапоги. Хотя глина не очень проглядывалась на защитного цвета штормовке и оранжевом комбинезоне, но Александр Викторович непроизвольно поморщился. Нельзя сваливать на рабочую обстановку свою обычную неряшливость. Кстати, у Знатнова имелись такие же сапоги, штормовка и даже оранжевый комбинезон, но он не особо жаловал серьёзную обувь и спецодежду по сухой, можно сказать, жаркой погоде.

– Здрасьте, – кивнул Александру Викторовичу археолог. – Вас Константин Константинович просил зайти.

– Что ж он сам-то не зовёт. Вон его вагончик, в двух шагах отсюда.

– Он что-то в бумагах закопался, – пояснил рабочий. – Говорит, до вашего отъезда повидаться надо.

– А я куда-то отъезжаю? – удивился Знатнов.

– Мне что, – пожал плечами археолог. – Попросили вас позвать, я выполнил. Дальше уж сами выясняйте.

Археолог ушел. Знатнов ещё несколько минут постоял, озадаченно почёсывая макушку, потом решил – надо идти, причина, видимо, серьёзная, если Быструшкин человека прислал. Вагончик Быструшкина ничем не отличался от других, разве что перед самодельным крылечком по бокам были вкопаны два берёзовых столбика, на которых красовались огромные грибы: на левом – белый, на правом – подосиновик. Грибы, конечно, какой-то археолог выстругал из дерева. Но раскрашены они были так натурально, что тут же хотелось поверить в реальность грибов-гигантов.