* * *

Закоренелый трус Лупано Микачу оказался смешным подростком — длинноруким, нескладным, лопоухим, прятавшимся за широкой спиной отца, словно совсем уж несмышленыш-малыш за мамкиной юбкой. Он даже разговаривать боялся, дрожал, время от времени шмыгая носом, а украдкой взглянув на «знахарку Марию», вдруг покрылся густым пунцовым румянцем. Даже уши и те загорелись пожаром.

— Лупано, сынок, не стой столбом, поздоровайся!

— З-з-здравствуй-те…

— Прическу поправь, — прищурив глаза, Аманда строго поглядела на парня, еще больше сконфузившегося от столь неприязненного, с затаенной насмешкой, взгляда. — Зачеши пряди на уши, а для начала — голову вымой. И шапку смени — что это за шапка, прости господи? Какой-то дурацкий колпак. К тому же она тебе мала, кажется.

— Оставляйте сына, любезнейший сеньор, — Вожников успокаивающе похлопал торговца по плечу. — Вечером заберете… или он сам придет.

— Лучше бы з-зазабра-ать… — сказал парень, состроив уморительную гримасу, словно вобравшую в себя весь ужас призывника перед страшной Российской армией, в которой (если верить разного рода общественным комитетам) только и знают, что пытать, насиловать и убивать несчастных детушек.

Егор знавал таких вот, с позволения сказать, защитничков, инфантильных до мозга костей молодых людей обоего пола, наводнивших все социальные сети и страшно боявшихся взрослеть. Подростком ведь жить удобнее — знай себе развлекайся, не нужно ни за кого отвечать, даже за себя самого и то родители отвечают. А тут вдруг — в армию… Или — что по нынешним временам для недорослей еще хуже — в общагу! Ладно за себя постоять, но ведь нужно еще и трусишки-носочки постирать, приготовить ужин, денежки родительские распределить — да как же тут без мамы управиться? Или, в случае с Лупано, — без папы?

— За город пойдем, — подходя к распахнутым воротам, пояснил Егор. — Выберем там поудобней местечко, чтоб и побегать можно было, и кулаками помахать потренироваться. Эй, Лупано? Ты латынь понимаешь?

— Н-н-емного говорю, сеньор.

— Уже хорошо! А кто учил?

— М-монах один приходил. Из монастыря.

На протяжении всего пути парень затравленно оглядывался, с тоской взирая на оставшиеся далеко позади башни и стены Манресы и искоса поглядывая на своих спутников, которых откровенно побаивался, в глубине души проклиная отца за устроенное испытание.

Поднявшись на крутой холм, путники осмотрелись и по узкой козьей тропе спустились к лугу, остановившись возле неширокого ручья с прозрачной водой.

— Ого, холодная! — напившись, воскликнула Аманда.

Вожников тоже склонился, опустил руку:

— Не такая уж и холодная, градусов семнадцать. Давай, раздевайся — купаться будем!

— Ку… купаться? — недоверчиво переспросил подросток. — Но ведь… ведь мы же замерзнем!

— Небось не замерзнем. — Скинув рубаху, Егор подскочил к парню: — А ну давай, живо, не то прямо в одежке выкину! Аман… Марию не стесняйся — она отойдет.

— Но, господин… — В светлых глазах юноши вспыхнул настоящий ужас.

— Считаю до трех! Раз… два…

— Нет-нет! — упав на колени, взмолился нечастный. — Ради всего святого, не надо. Я сам!

— О, наконец-то, хоть что-то — сам. — Схватив парня за руку, князь потащил его в воду: — А ну, веселей! Ага!

— А-а-а-а-а!!!! Я плавать не умею… а-а-а-а!!!

— Ничего, здесь не утонешь — мелко.

Воды в ручье оказалось всего-то по пояс, однако Егор тут же сбил Лупано с ног, окунул пару раз с головой — юноша едва не умер, впрочем, уже не вырывался — привык… или, скорее, боялся князя куда больше, нежели запредельно холодной воды.

— Ну все, хватит, — наконец смилостивился Егор. — Давай, вылезаем. Сейчас Аманда… Мария снадобье принесет. Ты, кстати, деньги-то взял?

— Д-да. Отец целых три флорина дал.

Пока Лупано одевался, подошла Аманда, протянула парню небольшую синеватую склянку, загодя купленную в аптекарской лавке близ церкви Святого Жузепа:

— Вот снадобье, выпей.

Отрок послушно кивнул и, несмело сделав пару глотков, неожиданно улыбнулся:

— Вовсе не горькая! Словно простая вода.

Именно простая вода, украдкой набранная «знахаркой» из этого же ручья, в склянке и булькала, о чем клиенту знать было совершенно необязательно, иначе просто не вышло бы никакого лечения.

— Предупреждаю, оно не сразу действует. — Аманда вдруг фыркнула: — Слушай, ты всегда такую одежку носишь?

— Да, а что? — пожав плечами, юноша осмотрел себя. — Хороший кафтан, крепкий, и сукно доброе.

— Только вот покрой подкачал! — уже не сдерживаясь, засмеялась ведьма. — Такие длинные только одни старики и носят. Ты что — старик?

— Н-нет…

— Значит, очень бедный?

— Да нет… не очень.

Смерив сконфуженного отрока дерзким насмешливым взглядом, девчонка уперла руки в бока:

— Так тебе что, как старику нравится одеваться? Отвечай!

— Да нет… не знаю…

Аманда погрозила парню кулаком:

— А ну-ка, не виляй, отвечай четко: «да», «нет» или «не знаю». Ну?!

— Н-не знаю.

— А хочешь, в ручей тебя столкну?

Парень замахал руками:

— Нет! Нет! Не надо.

— Тогда завтра… нет, сегодня, попросишь отца дать тебе денег на одежду. Купим ткань и закажем у приличного портного! — безапелляционно заявила девчонка. — Думаю, две дюжины флоринов вполне хватит… если особо не шиковать.

Вожников поспешно отвернулся, силясь удержаться от смеха: ай да Аманда, ай да ведьмочка — ишь ты, как раскритиковала парня! На себя взглянула бы — вот кому тоже не мешало бы одежку сменить… Кстати, заодно с Лупано и заказать можно! Молодец, девочка, на ходу подметки режет, хоть и говорит, что не любит обманывать.

— Сейчас научу тебя правильно ходить, — между тем распоряжалась «знахарка». — А потом покажу, как надо разговаривать с девушками. Что смотришь? Парень ты симпатичный, тощий, правда, да бледненький, но это ничего, а уши торчащие мы волосами прикрыли — вон как хорошо получилось! Руки бы еще куда деть… слишком уж длинные. Слышишь, ты ими, когда идешь, не размахивай, а то смешно смотреть.

— Длинные руки — вовсе не недостаток, — разминая шею, заметил Егор. — Это очень даже хорошо! Значит, милая, все свои премудрости покажешь парню после, сейчас же… Эй, Лупано! Кафтан да рубаху снимай — буду тебе удар ставить.

— Что будете?

— Увидишь.

* * *

На протяжении последующей пары часов нечастный отрок понял, что ручей со студеной водой — это были еще цветочки, а вот сейчас начались ягодки…