― Не надо… ― выдохнула жена и, закатив глаза, обмякла у него в руках, провалилась в обморок.

Эйлерт подхватил ее на руки, рванул в кабинет короля.

― Воды! Целителя! ― сел на диванчик, пристроил голову Синеглазки себе на плечо.

Лейса лежала у него на коленях ― безвольная, неподвижная, и дышала так тихо и слабо, что ему казалось, будто вот-вот ее жизнь и вовсе прервется. Даже сила Ночи словно испугалась, почти ушла из женского тела, из мощного потока превратилась в еле заметный ручеек. Теперь Эйлерт ни за что не рискнул бы зачерпнуть из этого ручейка, чтобы воспользоваться магией.

К ним рванули сразу двое рассветников ― мор Дэгри и королевский маг.

― Обморок, ― проведя ладонью вдоль женского тела от маковки и до кончиков пальцев ног, объявил Дэгри, распустил ворот нижнего платья Анналейсы и шнуровку у нее на груди. ― Похоже, нэйта Ренсли мало спала и почти не завтракала. И не уверен, что ужинала накануне, а уже и время обеда минуло. Ничего, подпитаю немного силой ― придет в себя.

― Прикажу подать в кабинет еду и напитки. ― Король Кантор направился к дверям в свою приемную, где дежурил бессменный первый секретарь.

Тем временем, квелл Ханге отыскал свободный серебряный кубок, наполнил его чистейшей родниковой водой, которую призвал откуда-то силой своей магии.

― Вот. Попробуйте напоить, как чуток очнется, ― придвинул свободный стул, поставил на него кубок.

Эйлерт с признательностью кивнул. В этот миг стакан воды не помешал бы и ему самому. Во рту у него пересохло. Сердце выламывалось из груди, будто отчаянный узник из темницы. Он ругал себя последними словами: как не заметил, что Синеглазка еле держится на ногах? Как мог решить, что ей, непривычной к дворцовой жизни, будет легко и просто пережить напряженную, полную недобрых взглядов и неискренних слов церемонию, которая длилась более трех хвалей? Еще и с поцелуем полез…

― А как дитя? Я его совсем не чувствую! ― поднял измученный взгляд на друга.

Вместо Дэгри ответил королевский рассветник:

― Амулет-ограничитель не зря поглощает магические выплески нерожденного дитяти. Обнаружить, что женщина с таким амулетом в тягости, можно только по внешним признакам.

― Но ведь можно амулет снять на время? Я бы хотел убедиться, что наше дитя не пострадало… ― Эйлерт невесомо опустил ладонь на живот жены. На миг зажмурился, справляясь с чувствами, которых было слишком много.

― Да, разумеется.  ― Королевский маг-целитель аккуратно подцепил амулет, лежащий на груди Лейсы, приподнял и снял через голову вместе со шнурком.

Мор Дэгри, питавший Анналейсу целительной силой, на миг прервался, прислушался, кивнул:

― Все хорошо, наследник. Дитя растет, как ему полагается. Парень будет. Одаренный.

Эйлерт выдохнул было, и тут же снова забеспокоился.

― Но как я мог не заметить, что Анналейсе нехорошо? Она выглядела такой сияющей…

― Дайте-ка посмотрю. Ну, как и следовало ожидать. ― Королевский маг заката кивнул своим мыслям и пояснил остальным. ― Иллюзия свежести. Небольшая женская уловка. Все аристократки используют ее. И на нэйту Ренсли одна из помощниц такую накинула.

Закатник отступил, и тут Лейса вздохнула глубоко. Зашевелилась, пытаясь приподнять голову. Наследник схватил стакан, поднес к ее губам. Синеглазка сделала несколько глотков. Открыла глаза, встретилась взглядом с Эйлертом. Взор ее прояснился. Она шевельнула губами.

― Прости… ― склонился к ней Эйлерт, извиняясь за все сразу ― за недоверие, за невнимание, за незнание и неспособность позаботиться как следует. Он снова подвел жену! Снова недоглядел, не понял!

― Прости… ― донесся до него ответный еле слышный шепот.

Мысль поменяться местами с двойником, нэйтой Кэритой, была такой яркой, такой соблазнительной! Анналейса даже поразилась: отчего королю не пришла в голову мысль отправить её, Лейсу, к молчунам, а Кэриту, которая росла при дворце, прекрасно разбиралась в местных правилах, манерах и традициях, взять вместо Лейсы на церемонию представления наследника?

Ох, как же хотелось ей сбежать из дворца! Из этих длинных, как улицы, гулких коридоров, по которым бродили парами и стояли чуть не у каждых дверей вооруженные и закованные в зачарованные латы стражники. От высокомерных взглядов и ледяных улыбок нарядных аристократок, от подозрительных шепотков прислуги.

Дворец, в котором могли свободно уместиться четыре шарсольские крепости, угнетал Анналейсу. Ей казалось, что она привыкла к просторным спальням и залам в доме квеллов Лёре, но выяснилось ― так только казалось. У патронов и дворец был поменьше, и охрана на каждом углу не стояла, и уюта было больше. А тут ― как на рынке в праздничный день! Людно, тесно, шумно.

Опасаясь, что соблазн окажется слишком силен, Анналейса быстро простилась с подругами и, ругая себя за неподобающие мысли, отправилась в сопровождении очередной пары стражей в покои мужа.

Муж… Зачем Столпам было угодно сделать его наследником?! Будь Эйлерт, как раньше, простым боевым магом, насколько проще было бы принять, что он жив, что ― вернулся и хочет быть рядом! Проще было бы любить…

Перед Эйлертом Анналейсе теперь тоже было стыдно: за то, что сорвалась и бросила в него заклятием при первой после разлуки встрече. За то, что не была готова ответить на его пылкие признания. Прошедшая ночь ― не в счет. Страсть полыхала между ними и тогда, в Шарсоле, и с легкостью вспыхнула снова. Помогла сблизиться и будто даже еще раз довериться мужу.

А потому за желание сбежать, поменявшись местами с нэйтой Кэритой, тоже было стыдно ― настолько, что, когда Эйлерт подошел к ней с поцелуем, она поспешно отвернулась, подставляя щеку вместо губ. Анналейсе показалось вдруг, что муж прочтет по глазам, почувствует ее слабость…

Как же много мыслей, сомнений, метаний! Лейса не могла припомнить, чтобы когда-нибудь раньше она чувствовала себя такой неуверенной, беспомощной, неумелой. И няни теперь не было рядом, чтобы рассказать обо всем, что мучает.

…Прислужницы, слабые магички, долго наряжали Анналейсу, крутили, как деревянную болванку в портновской мастерской. Непривычный наряд из двух платьев ― верхнего и нижнего ― туго сдавил ребра, мешая дышать. Зато потяжелевшая грудь приподнялась и верхними краями выглядывала из непривычно глубоко выреза.

Фигурные каблуки высотой в два пальца, неустойчивые и неудобные, заставили держаться прямее обычного и ступать осторожно и плавно, чтобы не поскользнуться на покрытых воском паркетных полах. А накинутая одной из горничных иллюзия свежести скрыла следы усталости, синяки под глазами и бледность щек.