– Тебе есть что добавить, хаффит? – надменно осведомился Джайан.

– Ничего, мой принц, – поспешно ответил Аббан, подняв взгляд от гроссбуха. Хаффит встал, оперся на костыль с ручкой в виде верблюжьей головы и низко поклонился. – Я просто закашлялся.

– Нет уж, – возразил Джайан. – Говори, что тебя так развеселило.

Аббан взглянул на Джардира. Тот кивнул.

– Пусть мы не потеряли ни одного даль’шарума, мой принц, но цена победы высока. Еда, одежда, кров, перевозка… Такая огромная армия, как наша, в походе стоит неизмеримо дорого. Твой отец владеет сокровищами всех двенадцати племен и Даром Эверама в придачу, но даже его богатство не безгранично.

Асом кивнул:

– В Эведжахе сказано: когда кошелек пустеет, противники смелеют.

Джайан засмеялся:

– Кто дерзнет бросить вызов отцу? Да и с какой стати Шар’Дама Ка станет платить? Мы завоевали эту землю и можем брать, что захотим.

Аббан кивнул:

– Верно, но ограбленному купцу не на что пополнить запасы. Можно забрать у торговца все свечи, но если не заплатить хотя бы их стоимость, придется сидеть в темноте, когда догорит последняя.

Джайан фыркнул:

– Свечи нужны слабым хаффитам, бумажным крысам. Воины в ночи прекрасно обойдутся без них.

– А как насчет дерева и стали для копий? – терпеливо спросил Аббан, как будто разговаривал с ребенком. – Ткани для формы и обожженной глины для доспехов? Кожи и масла для упряжи? Они берутся не из воздуха, и если сейчас отнять все зерно и всех коз, через год мы умрем от голода.

– Мне не нравится твой тон, пожиратель свинины, – прорычал Джайан.

– Молчи и слушай, – прикрикнул Джардир. – Хаффит делится с тобой своей мудростью, сын мой, и отвергать ее глупо.

Джайан потрясенно посмотрел на отца, но поспешно поклонился:

– Разумеется, отец.

Глаза его метали молнии в Аббана.

Джардир взглянул на Асома, который пока помалкивал:

– А ты, сын мой? Что ты ответишь на слова хаффита?

– Презренный прав, – признал Асом. – Некоторые Дамаджи до сих пор не смирились с твоим возвышением и воспользуются любой нуждой своих соплеменников, чтобы посеять рознь.

Джардир кивнул:

– И как бы ты решил эту проблему?

Асом пожал плечами:

– Убил и заменил вероломных Дамаджи, пока они не осмелели.

– Это само по себе посеет рознь, – заметил Джардир и перевел взгляд на Аббана.

– Держать армию в городе слишком накладно, – сказал Аббан. – Ее надо рассеять по весям.

Сыновья Джардира недоверчиво уставились на толстого купца.

– Распустить нашу армию? Вот так глупость! – воскликнул Джайан. – Отец, этот хаффит – трус и дурак! Молю, позволь мне его убить!

– Глупый мальчишка! По-твоему, я не знаю того, что говорит хаффит?

Джайан потрясенно уставился на него.

– Когда-нибудь, дети мои, – Джардир перевел взгляд с Джайана на Асома и обратно, – я умру. Если вы хотите пережить меня, не пренебрегайте мудрыми советами, кто бы их ни изрекал.

Джайан повернулся к Аббану и поклонился. Вернее, едва заметно кивнул, пронзив толстого купца взглядом за свой позор.

– Пожалуйста, хаффит, поделись со мной мудростью.

Аббан поклонился в ответ, хотя мог бы согнуться и ниже, даже несмотря на костыль.

– Зерно пропало, и главный город не может прокормить всех красийцев, мой принц. Но вокруг сотни деревушек, словно спицы у колеса. Мы заставим герцога землепашцев составить списки и поделим веси между племенами.

– Такую обширную территорию нелегко удержать, – заметил Асом.

Аббан пожал плечами:

– Кто посмеет на нее покуситься? Нам никто не угрожает, и мой принц прав, чины – идеальные рабы. Лучше распустить армии Шар’Дама Ка до поры до времени, чтобы не кормить их. Пусть каждое племя добывает продовольствие на своем клочке земли, собирает с него дань и охотится по ночам на алагай. Они могут построить шараджи для юных землепашцев на своих территориях, а женщины и старики засеют весной поля. Через год племена разбогатеют, как никогда, и у них будут тысячи най’шарумов-землепашцев. Дай племенам изобилие вместо лишений, и когда новички войдут в возраст, Шар’Дама Ка возглавит армию, каких еще не знал мир, – огромную, фанатично преданную, и самое замечательное – ее не надо будет кормить.

Джардир взглянул на сыновей:

– Теперь вы видите прок в хаффите?

– Да, отец. – И мальчики дружно поклонились.

Дамаджи Ашан вполз на четвереньках в тронный зал и коснулся лбом пола. Его белые одежды были забрызганы кровью, глаза под черным тюрбаном смотрели угрюмо.

– Встань, друг мой, – произнес Джардир.

Ашан всегда был самым верным его советником, даже до возвышения. Теперь он говорил от лица всех Каджи, самого могущественного племени Красии, и назначил своим наследником старшего сына, Асукаджи – племянника Джардира, сына его сестры Аймисандры. Он был самым могущественным человеком на свете после Джардира.

– Шар’дама ка, у меня важная новость, – сообщил Ашан.

Джардир кивнул:

– Я ценю твои советы, друг мой. Говори.

Ашан покачал головой:

– Лучше тебе услышать это своими ушами, Избавитель.

Джардир поднял бровь, но кивнул и вместе с Ашаном вышел из особняка на промерзшие улицы. Недалеко от дворца Джардира стоял один из городских храмов. Он был жалким и аскетичным по сравнению с великим Шарик Хора, но довольно впечатляющим по меркам северян – трехэтажное здание с толстыми каменными стенами, сверху донизу покрытыми метками.

Ашан завел его в храм, и Джардир увидел, что дама не просто присвоили Праведный дом. Они уже начали украшать его отбеленными и лакированными костями даль’шарумов, павших на поле боя с тех пор, как армия покинула Копье Пустыни. Под охраной духов доблестных воинов это здание станет самым защищенным на севере.

Они спустились в лабиринт холодных коридоров под храмом.

– Чины хоронили здесь своих почитаемых жителей, – пояснил Ашан, заметив, что Джардир разглядывает пустые ниши в стенах. – Мы выбросили из тоннелей нечестивый мусор и приспособили их для более полезной цели.

Будто в ответ на его слова подземные коридоры огласились криками смертной муки. Ашан не обратил на них внимания и провел Джардира в нужное помещение. На потолочной балке посреди комнаты висели северные священники – так называемые рачители, – привязанные за запястья. Их торсы были обнажены, плоть глубоко иссечена хвостом алагай – плеткой, способной сломить волю самых сильных мужчин.

Ашан жестом велел палачам-даль’шарумам отойти и подошел к одному из пленников: