Надо же, как все сразу вспомнилось! Будто вчера стояла возле Нининых тапочек, соскочивших с ее ступней. Будто час назад взгляд ее уперся в след…

След! Господи, вспомнила! Она вспомнила тот самый след левее тела Нины. И вспомнила, как затерла его своими подошвами, чтобы никто не догадался, чтобы никто не спросил. Чтобы никто не ворвался в их жизнь и не напортил ничего. А потом сняла свои тапки на пороге ее квартиры и пошла до двери босиком.

Ой, беда, беда! Ах, паскудница память! Чего же ожила ты? Зачем?!

– Вам нехорошо?

Сквозь толстые стекла очков на нее смотрели обеспокоенные глаза толстого парня.

– Нормально мне, – проворчала она и отцепила его пухлые пальцы от своего локтя. – Говори, чего хотел, да пойду я. Кашу надо варить гречневую. Машка скоро придет из школы.

– Да, да, конечно. – Он ткнул указательным пальцем в очки на переносице. – Такое дело, Клавдия Ивановна… Совсем недавно я стал свидетелем необычной ситуации. На нашей лестничной клетке в нише рядом с нашей дверью двое молодых людей занимались запретными делами.

– Чего, чего? – Она по-совиному моргнула, не поняв из его быстрой речи ни слова.

– Парень и девушка занимались на нашей лестничной клетке сексом.

Его пухлые щеки покраснели, он это почувствовал. Ему неловко было говорить со старой женщиной об этом. Но если не он, то кто?

Гришка вернулся совершенно подавленным. Лежит, не поднимается, уставив взгляд в стену. На вопросы не отвечает. Про Дашу, которой следовало бы позвонить и попросить ее о помощи, даже слышать ничего не желает.

Олег хотел сам ей позвонить, Гриша запретил. Но он все равно ей позвонит. Так же нельзя.

Сидеть на месте он не мог. Он не мог отделаться от ощущения, что важное время уходит. Время, отпущенное на то, чтобы доказать Гришкину непричастность. Ни к чему!

– Сексом? – повторила Клавдия Ивановна, подумала, зло ощерила вставные зубы и погрозила ему пальцем. – На Машку намекаешь, подлюка?!

– Нет, это не Маша.

Он на всякий случай отступил на метр.

Старая женщина выглядела очень сердитой. Чего доброго, отделает его тростью. А на нем синяки только заживать стали.

– Это другая девушка. Я отлично запомнил ее голос. И то, как она называла своего партнера Геной.

– И что? – немного успокоилась Клавдия Ивановна. – Мало тут шалав ходит? Я-то тебе чем помогу?

– Может быть, ваша Маша знает их? Может, они к ней приходили когда?

– И чего с этого? Даже если и знает их Машка? Что тебе это даст-то, не пойму?!

Она неожиданно попятилась. Уперлась спиной в дверь, резво развернулась и толкнула дверь от себя. Конец ее трости ударил о бетон лестничной клетки.

– Понимаете, Клавдия Ивановна, эти ребята могли здесь часто этим заниматься. И могли кого-то видеть. Кого-то, кто входил в эту самую квартиру в день убийства тети Нины, – быстро заговорил Олег, не желая ее отпустить просто так. – Нужна информация! Хоть какая-то информация, чтобы полиция отстала от Гриши.

Старая женщина не произнесла больше ни слова. Она вошла к себе, заперла за собой дверь. И без сил привалилась к ней спиной.

Сердце, давеча вздувшееся воздушным шариком, как будто лопнуло. Воздух с шипением вырывался из груди.

Она всхлипнула раз-другой, и слезы крупными горошинами покатились по ее щекам.

Машка! Бедная непутевая внучка, что же натворила-то?! Как же теперь, как?! Надо срочно с ней поговорить. Начистоту! И про след напомнить, который ее бабка старая затерла своими тапками. И про того парня, который отмывался в их ванне целых десять минут. Да так торопился, что мыло не промыл как следует. А она хотя и старая, и зрение уже не то, но на куске следы розовой пены рассмотрела. Тогда значения не придала. Полиция, убитая горем Даша, собственное потрясение – все смешалось в голове, давление подскочило, половину перепутала, половину забыла.

Теперь все встало на свои места. Почти все.

– Гражданин Герасимов, вы признаете, что состояли в отношениях с несовершеннолетней Ингой Самохиной?

Володя Скачков сидел спиной к видеокамере, прикрепленной высоко в углу. Он знал, что за стеной за допросом с монитора наблюдает полковник Зайцев. Каждое слово выверял, каждой интонации пытался придать значимость. И все равно у него не выходило, как у Даши. И никогда не получится. Это он уже понял и смирился.

Когда она допрашивала своего двоюродного брата – Григория Иванова, Даша действовала, может, и не совсем правильно. Даже по лицу ему съездила. Но результат-то оказался достигнут!

Гриша рассказал обо всех своих перемещениях, назвал имена девчонок, которые с ними катались. Сдал других байкеров. И на этого вот потенциального подозреваемого им указал.

Его продержали в камере недолго. Отпустили под подписку. Подозрения Даши в причастности Иванова к смерти ее матери не оправдались. Зайцев швырнул ей в лицо бумаги, где алиби ее брата стопроцентно подтверждалось.

– А как же его отпечатки в моем бардачке? Он же там все изляпал? – моргала она растерянно, читая копии показаний свидетелей.

Все в один голос уверяли, что Гриша не покидал свой родной город, когда кто-то убил ее мать. Алиби. У него было это чертово алиби, против которого все ее подозрения превратились в пыль.

– А то, что он твою машину перегонял от дома твоей матери к твоему дому, когда ты в больнице лежала, и рылся в бардачке в поисках салфеток, тебе ни о чем не говорит? – зло щурился в ее сторону Зайцев. – Всех ненавидишь, всех бездоказательно обвиняешь! Что с тобой, майор? Хватку теряешь?..

Дашу отправили в отпуск, запретив даже приближаться к отделу.

Володя пытался дозвониться ей вчера вечером. Бесполезно. Дашин телефон оказался выключенным. Света в ее окнах позавчера вечером не было. Он подъезжал. Проверял. Она могла уехать на дачу. Но вряд ли. Там сейчас было неуютно, голо, холодно.

Где она может быть? Где?! Ему так нужен ее совет. Совет настоящего профессионала.

Он чувствовал, что парень вот-вот соскочит. Все обвинения и улики были косвенными. Показания свидетелей существенно картину не выправили. А через час явится адвокат, которого запросил Герасимов. И шансы на то, что подозреваемый останется под стражей, могут сойти на нет.

– Я знал эту девочку, но отношений у нас никаких не было, – ответил Герасимов, не поднимая на него глаз.

Он все время смотрел в стол. Ни разу на Володю не глянул.

Стыд? Угрызения совести? Страх? Что в них – в его глазах?

– При каких обстоятельствах состоялось знакомство?

– Я уже рассказывал.

– Расскажите еще раз.

Геннадий монотонно припомнил события той ночи, когда нашел Ингу на помойке за рестораном в луже собственной рвоты. Тут же, не дожидаясь дополнительных вопросов, рассказал, как девушка приходила к нему на работу. Как они подружились. Как проводили время.