Во дворе загрохотал мусоровоз, опрокинулся контейнер. Мусор посыпался Варе на голову.

Она, пошатываясь, подошла к трюмо, поглядела на себя в зеркало: розовые глаза, волосы колтуном, на щеке отпечаталась пуговица, от футболки разит потом.

«Хороша, пьянчужка! Иди теперь в таком виде, пусть посторонний мужчина полюбуется!» Родители Маргариты Святославовны сурово посмотрели с фотографии и поджали губы.

Сначала Варя решила скрываться от Николая: «Буду сидеть здесь, взаперти, пока Коля не уйдет!» Она даже крепко уселась на стул, но голову начала сверлить мысль, вздорная, маловероятная, пугающая: «А вдруг Анна Кондратьевна придет со своим ключом проверить квартиру и обнаружит на кухне разгром?! Доложит Маргарите Святославовне или, что еще ужаснее, донесет Екатерине? А та подстроит новую пакость? Нет, надо быстрее выходить и все убирать…»

Варя подскочила, трясущейся рукой отперла дверь, осторожно вышла в коридор.

Из комнаты доносился храп Николая.

Девушка на цыпочках пробралась в ванную, начистила зубы, плеснула ледяной водой в лицо, причесалась. На душе посвежело. Варя приободрилась и решительно вошла к гостю. Он спал одетым, сжав в объятиях Варину подушку. К белому носку прилипла фольга от шампанского.

Варя тихо засмеялась, почему-то вид кусочка серебряной бумаги на затоптанном носке принес облегчение, сблизил, словно между ней и Николаем больше не было неловких секретов, исчезло все, чего нужно было стыдиться.

Девушка отправилась на кухню, охнула при виде липкого стола и растоптанной клубники, энергично принялась за уборку. Через полчаса кухня сияла, запахло горячей пиццей и чаем с мятой.

На пороге появился всклокоченный Николай:

– Привет! О-о, пицца! Правильно, так и надо встречать мужчину и мужа!

– Привет, – засмеялась Варя. – Тоже мне муж, объелся груш.

– А что – нет? – осторожно спросил мужчина. – Ну, вчера?.. Было что-нибудь?

– Было: ты напился, ронял стулья и в конце концов крепко уснул.

Николай стукнул себя по голове кулаком и застонал басом.

– Хватит рычать, умывайся, садись завтракать: у меня мало времени, зато много дел.

– Я могу помочь? – поинтересовался Николай и подхватил кусок пиццы.

Варя обреченно вздохнула:

– Вряд ли. Хочу съездить к одному из сценаристов, познакомиться, поговорить… Надо выяснить кое-что о сериале.

– А чего мрачная такая? Сценарист – мерзкий тип?

– Не знаю, я его ни разу не видела, вот съезжу и все выясню.

– Не вопрос, машина под окном.

– Правда? Ты меня отвезешь?

– Хоть на край света. Куда едем? В самую северную точку страны?

– В самую северную точку Москвы, если карты не врут: улица Лихоборские Бугры.

* * *

Утренние воскресные улицы были пусты. Машина Николая летела по городу, как лихая казачья песня, и с такой же бешеной скоростью мчалась навстречу Варе злая судьба – сын ее отца…

– Коля, не гони так! – попросила Варя и с непонятным отчаянием добавила: – Лучше бы я на метро поехала или вообще пешком пошла!

– Да ладно тебе, боишься, что ли?

– Да, боюсь! – истерично взвизгнула Варвара.

Николай с недоумением покосился на девушку:

– А орать-то зачем?

– Я не ору! – закричала Варя, отчаянно борясь со слезами.

Мелькали улицы, скверы, эстакады, но девушка не видела ничего вокруг от страха и мучительной мысли: сейчас она узнает всю правду о своем отце и назад, в счастливую прежнюю жизнь, вернуться будет уже невозможно.

– Коля, погоди, останови, давай завтра! – вскрикнула она и вцепилась в руку водителя.

– Приехали уже, руку отпусти! Вот они, твои Лихоборские углы.

– Как – приехали? Кто тебя просил?!

Николай возмущенно запыхтел, сбросил Варину руку и свернул во двор.

Машина резко затормозила и остановилась возле клумбы с огромными анютиными глазками.

Варя сидела, безвольно уронив руки.

Николай поднял стекло, вынул ключ зажигания и взял из бардачка борсетку.

Варя испуганно посмотрела на водителя и попросила:

– Коля, слушай… съезди, пожалуйста, в магазин, купи попить, ужасно пить хочется…

Николай нахмурился.

– Наверное, после вчерашнего, после шампанского, – уверяла Варя. – В горле пересохло.

Николай обвел взглядом двор, внимательно поглядел на анютины глазки, потом посмотрел Варе в глаза и спросил:

– Ты меня за идиота держишь? Не хочешь, чтобы я с тобой шел, так и скажи. «К сценаристу, насчет фильма поговорить! Ты у меня первый!» Врать-то зачем?

На шее у Вари вспыхнули пунцовые пятна.

– Я имела в виду, ты у меня первый… первый мужчина после рождения Джульетты. И я не вру насчет сценариста! Хорошо, пошли вместе, если ты мне не веришь.

Николай открыл дверь и хмуро бросил:

– Чего купить: сока или фанты?

– На твой вкус, – жалобно вздохнула Варя и попросила: – Давай не будем ссориться, пожалуйста! Ты у меня в Москве единственный друг.

– Ладно, пойду прогуляюсь до магазина.

Он надел солнцезащитные очки, посмотрелся в зеркало заднего обзора и, не глядя на Варю, хлопнул дверью машины.

Варя услышала за спиной свист сигнализации, выждала и осторожно повернула голову: Николай, не оборачиваясь, вразвалку шагал через двор.

Девушка подняла голову: судя по стеклопакетам и спутниковым антеннам, в старой панельке, окруженной тополями, жила вполне приличная публика.

Дверь в подъезд открылась, вышла пенсионерка в халате и вязанной крючком панаме, и Варя с облегчением (не пришлось кричать в домофон: «Я артистка, откройте!») заскочила в тамбур.

В подъезде было холодно, на лестнице клубился тополиный пух, от Вариных шагов он взлетел и коснулся ног.

Девушка покрылась гусиной кожей.

Она медленно поднималась по ступенькам, осматривая двери. Перед квартирой номер двенадцать Варя замерла и прислушалась.

Тишина, только откуда-то сверху доносится детский плач и крик матери.

«Похоже, никого нет, – с надеждой подумала Варя и позвонила. – Ну и отлично: с самого утра было ясно, сегодня неудачный…»

Послышались шаги, дверь приоткрылась.

– Простите, вы к кому? – спросил полный мужчина лет пятидесяти, с узкими темными глазами и женственным подбородком.

– Здравствуйте, Илья Пак здесь живет?

– Здесь, – ответил мужчина и открыл дверь пошире. – А вы, простите, кто?