– Нет, я это все не возьму! Давай чаю с конфетами попьем, а клубнику ты заберешь, шампанское тоже…

– Посмеяться надо мной хочешь? Посмейся-посмейся, я ведь понимаю: звезда должна капризничать, я готов, мне все равно. Что ты хочешь: креветки там, устрицы, да? Ананасы? Я не разбираюсь в этом, но ты только скажи, я что угодно для тебя принесу… Прямо сейчас!

Николай вытаскивал из кармана и складывал на столик скомканные деньги.

– Куда ты пойдешь? Прекрати, убирай свои деньги! Какие ананасы? Я их ела два раза, да и то в компоте. И кончай эти разговоры насчет звезды, а то я тебя выгоню!

– Ладно, ладно, все, не сердись.

– Садись давай, я чайник поставлю.

Варя выдвинула гостю стул и стала собирать со стола пакетики с бисером.

– Ты чем занималась? – спросил Николай и поднял кусочек кружева.

– Делала вышивку на джинсах, ручная работа, понимаешь? Хотя ты мужчина, тебе это все не интересно, давай сюда гипюр.

Николай взял со стола джинсы, подержал на вытянутых руках, приложил к себе и серьезно сказал:

– Рукодельница ты, Варвара-краса, как в сказке. Я, Варя, иногда задумываюсь про семью, про будущее – не хочу деловых этих, столичных. Мечтаю, чтоб жена моя с дочкой кукол вязала, платья им шила, а я бы посудку кукольную плел из бересты, знаешь? Я сестренке такую делал: тарелочки для трех медведей, бокальчики. Здесь, в Москве, одной подарил набор деревянный, солонка на блюде, а она скривилась, мол, немодно, деревня. Да, деревня, не скрываю!

Варя опустилась на стул, потеребила ногтями цепочку, мучительно отыскивая подходящие слова, но ничего в голову не пришло, и она ласково сказала:

– Коля, ты клубнику с сахаром любишь или со сметаной?

– Клубника – это ваши, женские забавы. Мне ее есть – только даром добро переводить, – махнул рукой водитель. – Слушай, давай шампанского, по чуть-чуть? Я к нему равнодушен, для тебя купил, с пивом к такой красивой девушке не пойдешь!

Николай жалобно смотрел на Варю.

– А – давай! – вдруг решилась она.

Сгребла со стола рукоделие, включила маленькую лампочку в вытяжке над плитой, поставила на стеклянный стол тонкие бокалы.

Теплое шампанское лилось кружевной пеной, Николай и Варя с хохотом подставляли бокалы и пальцами ловили шипящие пузырьки.

Выпили за знакомство и тут же налили вновь.

Вино мгновенно расплылось по телу горячей волной, смешалось с запахом клубники.

В окно дул теплый ночной ветер, тополь нежился в золотистом свете фонаря, покачивались на тонких ножках опьяневшие бокалы.

Варе сделалось легко и радостно, уютная полутьма кухни сблизила тени фужеров, захотелось доверчиво прильнуть к мужскому плечу. Девушка посмотрела на Николая сияющими глазами и тихо засмеялась:

– Сто лет так хорошо не сидела! Ой, я вся липкая от этого шампанского, надо руки помыть.

– Давай я, – сказал Николай.

Приблизил руку Вари к губам, лизнул подушечку пальца, а потом нежно, едва касаясь, поцеловал ладонь.

Варя пыталась освободиться, тянула кулачок, но Николай крепко держал тонкое запястье с маленькой родинкой, смеялся и делал вид, что пьян.

Он взял клубнику, обмакнул в сахар, положил Варе на руку и поднес ко рту.

Девушка медленно встала, алая ягода скатилась на стол.

Николай обхватил Варю за бедра, прижался щекой к животу: «Не пущу, никуда не пущу».

Потом поднялся, крепче сжал Варю и стал искать губами шею, ключицу…

– Ягодка моя хмельная… Как ты пахнешь вкусно, поляной лесной и земляникой.

– Коля, пусти, прекрати! – слабо шептала Варя.

Они повалились на холодильник, уронили стул.

Николай прижал Варю к стене, вдыхал ее волосы, целовал ухо, висок, горячо и бессвязно бормотал:

– Варенька, маленькая, какая же ты красивая, никогда не думал, что такую встречу. Что ты со мной делаешь, а? Ты не думай, я хочу не твое тело, а тебя… Не бойся, скажи, что тебе нравится, все для тебя сделаю.

– Подожди, не торопись, пожалуйста, пойдем в комнату, – безвольно пролепетала девушка.

– Я тебя на руках понесу, – жарко прошептал Николай и подхватил Варю.

Она обняла его за шею и сбивчиво заговорила:

– Ты будешь нежным, да? Я хочу, чтоб ты был нежным. Ты не думай, что я такая… Понимаешь, ты у меня первый…

И вдруг осеклась. «Какой первый?! – похолодев, вспомнила Варя. – Что я говорю? У меня же Джулька! Он уверен – это мой ребенок, я ее родила. Господи, все откроется, Маргарита заберет Джульетту, меня посадят! Ну что теперь делать?!»

– Не бойся, маленькая, – бормотал Николай, не слушая девушку.

Он занес Варю в комнату.

«Нельзя! Нельзя!»

Хмель мгновенно улетучился, Варя вскрикнула, дернула ногами, пытаясь высвободиться. Они повалились на ковер.

– Нет, Коля, не надо, пусти меня! Я не могу! Честное слово, я хочу, но не могу!

Она оттолкнула Николая, вскочила, выбежала в коридор, включила свет.

В комнату упал желтый прямоугольник.

Николай сидел на полу, прислонившись спиной к тахте, и глядел на свои белые носки. Вдруг он поднял голову и пьяно выкрикнул:

– Варенька, я люблю тебя!

Варя переметнулась в спальню Маргариты Святославовны, заперла дверь на ключ, навалилась плечом и, замерев, прислушалась.

В квартире стояла тишина.

Варя села на край кровати и испуганно сжалась.

Во дворе взвыли коты, девушка вздрогнула.

В коридоре послышались шаги.

Варя подскочила к двери и вновь навалилась на косяк.

Но Николай прошел мимо.

Из кухни послышался грохот, что-то падало на пол.

«Господи, он сейчас все там разнесет! Что я наделала? Стыд какой: с посторонним мужиком в чужой квартире пила!» – корила себя Варя.

На кухне воцарилась тишина.

Девушка присела на край кровати и уставилась в темноту, а через полчаса неподвижного ожидания осторожно, чтобы не смять постель, прикорнула поверх покрывала.

* * *

Варя открыла глаза: на стене, прямо перед ней, играл солнечный зайчик. Девушка пошевелила затекшим плечом и вдруг вспомнила, почему оказалась на чужой постели – прямо в одежде, кое-как укрытая углом покрывала. Она в ужасе прижала ладони к лицу, так что под веками начали быстро вращаться алые круги, со всхлипом втянула воздух.

«Как теперь выйти в коридор и встретиться глазами с Николаем?! Пьяная валялась с ним на полу, роняла стулья! Что ему сейчас сказать: «Доброе утро, Коля, как спалось?» А вдруг он вчера ушел, дверь нараспашку? Или до сих пор сидит в соседней комнате, но на трезвую голову вспомнил слова: «Ты у меня первый»? Неужели я это говорила? О-о-ой!»