Тем не менее, в этих теориях есть зерно истины: охота – это, бесспорно, одна из фундаментальных человеческих традиций, оказавшая на нас огромное влияние. Животных, которых сейчас мы считаем домашними или подопытными, в далеком прошлом мы рассматривали в качестве хищников либо добычи. Чтобы понять роль, которую тропы играют на Земле – увидеть, что они несут – жизнь или смерть – я должен был посмотреть на них глазами охотника.

* * *

До тех пор, пока я не начал изучать этот вопрос, весь мой охотничий опыт сводился к несколькими утренним часам, проведенным в детстве в охотничьей будке на ранчо моего деда в Техасе (я просто тупо смотрел на темно-синее предрассветное небо). Итак, я начал искать опытного охотника. Один знакомый порекомендовал мне человека из Алабамы по имени Рики Бутч Уокер. Я написал Уокеру на электронную почту, и вскоре получил от него лаконичное резюме, из которого узнал, что за всю жизнь он подстрелил из лука 114 белохвостых оленей, причем семерых из них он убил в этом сезоне. Он не использовал приманку и собак, и никогда не охотился с ружьем, отчасти потому, что ему не нравился грохот выстрела. (Он написал, что служил Национальной гвардии командиром стрелкового взвода и оружие ему порядком осточертело). Ну и самое главное – по крайней мере для меня, – он охотился ради еды, а не трофеев.

Уокер любезно согласился поселить меня на выходные в свободной спальне и взять с собой на охоту, поэтому вскоре я вылетел в Хантсвилл. В аэропорту, внизу у эскалатора, ведущего к месту выдачи багажа, меня поджидал огромный суровый мужчина. Его гладко выбритая голова сияла в свете катодных ламп. Казалось, что каждое утро он прикладывает бритву к затылку и одним движением срезает все волосы на голове и лице. Вместо бровей у него были две мощные складки. Ярко-голубые глаза Уоке ра были сильно прищурены, поэтому было непонятно, улыбается он или хмурится. Мы пожали друг другу руки. Он взял одну из моих сумок, и я увидел у него на футболке слоган бренда охотничьей одежды Mossy Oak: «Это не страсть. Это одержимость».

На улице было пасмурно и тепло. Мы бросили вещи в кузов красного пикапа «Форд» и забрались в кабину. Уокер выехал на шоссе, которое вскоре пересекло широкую неторопливую реку Теннесси. Когда Уокеру пришло сообщение от кузена, я громко прочитал его вслух: «Сегодня получилось 1800 фунтов кукурузы. 36 мешков. Легко привез их на своем маленьком трейлере».

Его кузен, очевидно, собирался использовать кукурузу в качестве приманки для оленей, чего сам Уокер никогда не делал. Он предпочитал давать оленю шанс. «Мне нравится делать это честно, – сказал он. – Если олень сможет увернуться от стрелы, выпущенной с тридцати ярдов, – значит, ему повезло. Но если нет, я положу его в морозилку и съем». Круглый год крупная дичь для него была практически единственным источником мяса. Если у него появлялись излишки, он раздавал их своим пожилым соседям.

Когда мы приблизились к городу Моултон, недалеко от которого жил Уокер, в свете наших фар промелькнул койот. По дороге Уокер успел показать мне некоторые из двадцати шести установленных им мемориальных досок. Как минимум семь поколений его предков жили в этой местности, а учитывая, что что в его жилах также текла кровь крики и чероки, то и того больше.

После того как президент Эндрю Джексон в начале девятнадцатого века изгнал из Алабамы почти всех индейцев племени чероки и крики, правительство штата ввело штрафы за торговлю с представителями этих племен, поэтому все, кому удалось избежать высылки, довольно быстро ассимилировались. Предки Уокера, многие из которых были смешанными или чистокровными чероки, стали называть себя «черными ирландцами». Они были гордыми, независимыми людьми, которые жили за счет земли, никогда не зарабатывали много денег и нередко вступали в смешанные браки. Уокер шутил, что его генеалогическое древо больше похоже на «семейный венок», потому что у его прапрадедушки и прабабушки были одни и те же бабушки и дедушки, хотя на поверку этот факт не является настолько скандальным, насколько может показаться на первый взгляд: брат и сестра вступали в брак с сестрой и братом из другой семьи, а затем их дети (двоюродные братья и сестры) женились друг на друге. Уокер сказал, что и сам был бы не против жениться на двоюродной сестре, однако такой шанс ему не представился.

В шестьдесят три года он уволился с должности директора программы обучения индейцев в школах округа Лоуренс, чтобы посвятить все свое время охоте с луком и изучению местной истории. Он издал четырнадцать книг, восемь из которых были напечатаны издательством Bluewater Publications из города Кил-лен, штат Алабама. «Про историю я могу говорить до бесконечности, – предупредил он. – Я помешан на истории».

Его знания были действительно глубокими, порой даже избыточными. Он мог вспомнить какой-то произвольный факт – например, год постройки местного суда, а затем погрузиться в какие-то невообразимые генеалогические, географические и лингвистические дебри Старого Доброго Юга. Как-то раз я даже заснул в машине, слушая монолог об индейских тропинках, которые непостижимым образом привели Уокера к воспоминаниям об уроженце этих мест и герое нацистской Олимпиады Джесси Оуенсе. Никогда прежде я не встречал белого американца, который был бы настолько крепко привязан к небольшому клочку земли. Казалось, он знал историю каждого кирпича своего родного города. Но если бы он отъехал миль на семьдесят от дома, то оказался бы в самой настоящей терра инкогнита.

– Я знаю только историю этой небольшой местности, – сказал он. – История других мест мне неизвестна.

О широких четырехполосных дорогах Уокер мог рассказывать часами. Так, в шоссе № 41 он видел Старую Джаспер-Роуд – проселочную дорогу, которая некогда связывала Таскалусу с Нэшвиллом. Когда мы свернули на Байлер-Роуд, Уокер сказал: «Раньше эта дорога называлась Старой бизоньей тропой. Говорят, по ней можно было скакать на лошади галопом и не беспокоиться о ветвях деревьев и других препятствиях».

До того, как бизоны были едва ли не полностью истреблены железными дорогами и огнестрельным оружием, они обитали почти на всей территории Северной Америки от побережья до побережья и постоянно трансформировали ландшафты. Американские бизоны (это их точное название), подобно слонам, обычно ходят гуськом и могут преодолевать большие расстояния. Однако, в отличие от слонов, они также могут сбиваться в гигантские стада; в 1871 году полковник Р. И. Додж однажды наткнулся на стадо, которое, по его оценкам, растянулось на двадцать пять миль в ширину и пятьдесят миль в длину. Проводя жизнь в бесконечных поисках травы, воды и минералов, они протаптывали на склонах холмов и вдоль рек пологие тропы, прозванные «бизоньими площадками». Там, где они останавливались на отдых, появлялись пологие ямы и неглубокие пруды. Они с одинаковым успехом вытаптывали и прерии, и осиновые рощи. Некоторые их тропы были едва заметны, в то время как другие были настолько глубоки, что, передвигаясь по ним, бизоны терлись плечами об стены. (Некоторые из этих троп, все еще видимых на аэрофотоснимках, настолько глубоки, что геологи ошибочно принимали их за следы движения древних ледников). Упомянутая Уокером Старая бизонья тропа когда-то соединяла город Моултон с огромным соляным месторождением под названием Бледсоуз-Лик, где в 1769 году охотник по имени Айзек Бледсоу встретил несколько тысяч бизонов. В том месте, вокруг естественных источников соли, бизоны создали разветвлённую сеть троп, отдаленно напоминающую схему парижских проспектов.