Шокированная Котова после того, как Тоня закончила свой рассказ, некоторое время сидела молча. О будущем отношений троицы она спрашивать не стала. Потому что наверняка никто из них даже не задумывался об этом.

— Скажи мне вот что, Тоня, — поинтересовалась Лариса, — когда Никитин кричал в твой адрес непотребщину, тебе было обидно?

— На дураков я не обижаюсь, — отрезала Лавриненко. — Машку, может быть, и задело. А меня — нет… Да не стали бы мы из-за такой ерунды на него руку поднимать, можете нам поверить! — Антонина помолчала с минутку, давая собеседнице время убедиться в ее искренности, а потом неожиданно с вызовом закончила: — Ну что, надеюсь, развлекла вас своим рассказом?

Лариса пожала плечами, не найдя, что ответить.

— Я в том смысле, что для поисков убийцы это все абсолютно «левые» сведения, — объяснила Антонина, привычно ухмыляясь, — а скорее они для расширения вашего кругозора о нравах молодежи. Ну, я пытаюсь оправдать потерянное вами время на выслушивание моих воспоминаний.

— Не знаю, не знаю, — задумчиво ответила Лариса. — Бесполезны они или нет, но… Откровенно говоря, ты натолкнула меня на некоторые размышления. Как бы моя дочь не стала такой же…

Повисла пауза. Похоже, что Антонина тоже осмысливала сказанное и не нашла обычного для себя цинично-насмешливого ответа на слова себеседницы. Наконец она все-таки нарушила молчание:

— Не волнуйтесь, у вас не станет.

Лариса и Тоня еще немного помолчали, думая каждая о своем.

— Вы ведь неплохо знаете моих родителей? — осторожно осведомилась Антонина.

— Да.

— Не говорите им ничего, — попросила Антонина. — Когда меня мать совсем достанет, я лучше сама ей все выложу.

— Тоня, но ведь это жестоко, — покачала головой Лариса. — Она же больной человек!

— То, как она меня воспитывала и как продолжает относиться ко мне сейчас, по-моему, не очень уступает в жестокости, — окрысилась Лавриненко. — А насчет болезней… Они скорее придуманы для того, чтобы отец все делал и обо всем заботился, а мать только лежала с кислым видом на кровати и стонала о том, как ей плохо. Поверьте мне, я в этой семье выросла…

— Ну ладно, — Лариса посмотрела на часы и поняла, что ей давно пора домой, — в конце концов решайте сами, что для вас хорошо и что плохо.

— У вас, видимо, теперь наступает новый этап в расследовании? — поинтересовалась Лавриненко.

— Похоже, что так. Хотя я пока совершенно не знаю, куда направить свои усилия, — честно ответила Лариса.

В этот момент на кухню заглянули Губины и поинтересовались, можно ли им тоже принять участие в разговоре. Лариса ответила, что больше ничего выяснять не будет, что очень устала и хочет домой. Она предложила молодым людям самим выяснить возникшие между ними трения и обсудить сложившуюся ситуацию.

Никто с этим спорить не стал, за исключением Ювеналия, который первым откланялся и пошел по своим делам, отказавшись от услуг Ларисы в качестве извозчика. Лариса не стала расстраиваться из-за этого и вскоре тоже покинула квартиру, оставив Айрапета, Лавриненко и чету Губиных восстанавливать взаимопонимание за бутылочкой вина, которую Варданян, желая загладить свою вину за «похищение», тут же выставил на стол.

Откровения Антонины Лавриненко произвели на Ларису сильное впечатление. Уже дома она снова и снова прокручивала в голове рассказ девушки, пытаясь понять, могла ли история ее отношений с Губиными или что-то в ней стать причиной убийства Сергея Никитина.

Многие говорили, что в ту злополучную рождественскую ночь Никитин недвусмысленно намекал на нетрадиционные отношения этой троицы. Могло ли это задеть кого-то из участников настолько сильно, чтобы он пошел на убийство? Или кто-то решился на убийство для того, чтобы закрыть рот несдержанному Никитину, пока он не сделал этот факт достоянием гласности?

Но ведь о нестандартности сексуальных взаимоотношений Губиных и Лавриненко подозревали чуть ли не все. Не только Никитин открыто говорил о них, но и Ювеналий Добрынин. И вообще, они трое ведут себя так, что скорее выражают наплевательское отношение к общественному мнению, чем пытаются что-то скрыть. Так что какой смысл по этой причине убивать Никитина?

Стоп! Котова в конце концов поймала себя на мысли, что цепляется за Лавриненко и Губиных просто потому, что не может принять их образ жизни и мышления. Видимо, задело ее именно то, что это были дети ее хороших знакомых. И она невольно проецировала случившееся с Губиными и Лавриненко на подраставшую дочку. Ведь Насте в новом году исполнится пятнадцать. Подумать только! Значит, и ее могут ждать подобные коллизии в самом ближайшем будущем?

Лариса взволнованно закурила. Ее мысли сразу же скакнули в область обвинений в свой собственный адрес. Она, откровенно говоря, была не очень хорошей матерью — ресторан и периодически возникавшие приключения по расследованию криминальных дел отнимали много времени, не давали возможности подолгу бывать с дочерью. Настя, слава богу, росла вроде бы нормальной, без отклонений. Но сейчас, после услышанных откровений о любовно-супружеском треугольнике Губины — Лавриненко, Ларисе неожиданно начало казаться, что Настя что-то от нее скрывает, как-то не так на нее смотрит. А может быть, у нее уже кто-то есть, и не просто «кто-то», а любовник или… любовница?.. Господи боже мой, да так с ума сойти можно!

Постаравшись успокоиться, Лариса тут же подумала: надо провести с ней еще одну беседу хотя бы на тему предохранения от беременности, а то не дай бог… Потом надо бы все же заняться определением интересов дочери, чтобы не ошибиться с выбором профессии. Скоро такая проблема обязательно встанет. С точки зрения материальной подпитки девочка никаких проблем не ведает, а вот с душевным наполнением — семейным теплом и материнской лаской — проблемы, наверное, есть. Виновата все-таки в этом Лариса, ох, виновата! Но не хочет Лариса быть такой, как Алевтина Лавриненко, и не хочет, чтобы ее дочь стала похожей на Антонину. Вот уж это совершенно точно!

«Но кто же в конце концов убил этих двух дураков-мальчишек?!» — раздраженно подумала Лариса. Она уже кляла и себя, и Евгения за то, что черт дернул их пойти на Рождество к Губиным и вляпаться в эту историю. «Да нет, Губины все равно бы позвонили и попросили заняться», — возразил справедливости ради внутренний голос.

А Настя… Настя сейчас спит. И Котов, слава богу, тоже после своих тибетских медитаций. Лариса окинула внимательным взглядом кухню и в особенности диван перед камином, где имел обыкновение отдыхать глава семейства после возлияний, оставляя подле ложа свидетельства своего пристрастия к алкоголю. Лариса вспомнила, что одних только пустых бутылок из-под джина «Гордонса» она выкинула перед Новым годом штук тридцать. Нет, сейчас вроде бы ничего не стоит возле дивана. Значит, держится мужик.

«Ну, хватит рефлексировать и киснуть, — внутренне прикрикнула она на себя. — Настей обязательно займусь. Обязательно. Вот только с этим делом разберусь. А сейчас надо думать, как найти преступника». С головой, полной противоречивых мыслей, Лариса пошла в ванную, чтобы спокойно прикинуть свои дальнейшие действия. Ей особенно хорошо думалось именно там, под успокаивающий звук льющейся воды. И вообще, именно в ванной ее охватывало ощущение, будто она находится в другом измерении, в совершенно изолированном пространстве.