Сергей закурил и медленно побрел к дому. Впереди его ждала нелегкая задача – надо было правдоподобно разыграть перед матерью всю гамму чувств, охвативших его после известия о самоубийстве друга.

Александру Орлову по кличке Счетовод было двадцать пять лет. Он родился в обычной пролетарской семье: мать работала на заводе «Химволокно» вязальщицей, отец трудился на стройке. В роду Орловых самым грамотным считался отец – с грехом пополам он в свое время окончил девять классов. Супруга его так и не осилила восьмилетку, о чем никогда не жалела. По веселой иронии природы Александр ничем не был похож на своих родителей: с детства имел интеллигентную внешность, проявлял склонность к точным наукам, повзрослев, не злоупотреблял спиртным, не ругался матом. Кличку Счетовод получил еще в школе за успехи в математике.

Окончив машиностроительный техникум, Александр отслужил в армии, вернулся в родной город, устроился на завод «Строймаш» слесарем-наладчиком, женился, получил от предприятия однокомнатную служебную квартиру. На дне рождения соседки по этажу он познакомился с Туристом и быстро стал его правой рукой. В картотеке Игоря Ефремова Счетовод значился как неформальный заместитель Туриста по финансовым вопросам.

В понедельник, шестого декабря, около двух часов дня, Счетовод приехал в бывшую квартиру Бурлакова. Турист поджидал его на диване в гостиной.

– Еще раз привет! – Александр вошел в комнату.

– Судя по твоему виноватому лицу, ты опять приехал без покойника? – нахмурившись, спросил Турист. – Объясни мне, сколько это может продолжаться?

– Турист, реально, Костя родился под несчастливой звездой! – Счетовод плюхнулся в кресло, закурил. – Мало того что он погиб нелепо, так я еще никак не могу его тело из морга забрать. В прошлую пятницу его осматривал главный патологоанатом области, а сегодня заведующий моргом попросил оставить его до шести вечера. К ним из мединститута придет какой-то профессор со студентами, будут на Косте изучать причины его смерти. Но в этом есть свой плюс: мне санитары пообещали, что они забальзамируют тело по высшему разряду.

– Нашел кого слушать! – Турист вытряхнул из пачки «Мальборо» сигарету, но прикуривать пока не стал. – Что они, как Ленина его забальзамируют? Не успеем в дом принести, как запах пойдет. Вот что я тебе скажу, Счетовод, ты больше с собой этого балбеса, его папашу, не бери. Они, в морге, как видят его пропитую рожу, так начинают всякую чушь выдумывать: то студентам надо попрактиковаться, то у санитаров выходной…

– Он – в коридоре, – показал рукой на дверной проем Счетовод.

– Кто в коридоре? Папаша его? – переспросил Турист. – Иди сюда, жертва пьяной акушерки!

В гостиную, смущаясь своего непрезентабельного вида, боком вошел небритый мужчина лет шестидесяти, в помятой грязной одежде. Мешки под глазами, глубокие морщины по всему лицу и синеватого оттенка нос лучше любой характеристики свидетельствовали о нелегком пути мучений и страданий, выпавшем на долю Бурлакова-старшего в последние годы.

– Вот кого надо студентам изучать! – ткнул пальцем в алкоголика Турист. – Нагляднейший пример регрессивного развития человека: от гомо сапиенса к обезьяне тупорылой. Скажи честно, ты можешь хотя бы один день не пить?

– Я ничего сегодня не употреблял, – обиженно пробормотал Бурлаков-старший.

– Так это от тебя со вчерашнего так разит? Прости Господи, кто же вам покойника доверит? Немудрено, что вас отфутболивают уже второй раз. Счетовод, если ты сегодня вечером тело не привезешь, сам в гроб ляжешь. Я больше похороны откладывать не стану.

– Мне без родственников тело не выдадут, – спокойно заметил Орлов.

– Сунь санитарам трешку, они тебе кого хочешь в саван завернут и на каталке вывезут.

Турист чиркнул спичкой, прикурил, прищурившись, посмотрел на Бурлакова-старшего.

– Попрыгун! – позвал он, не поднимаясь с места.

Из спальни появился парень, представлявшийся Ефремову братом покойного.

– Съезди в морг и уладь все дела.

– Как скажешь!

– Кстати, что у нас с тряпками и прочей белибердой?

– Я пока только одежный шкаф проверил, все вещи в угол сбросил.

– Мне бы от сыночка на память свитерок или рубашечку какую, – робко попросил Бурлаков-старший.

– Заберешь, – отмахнулся от скорбящего родственника Турист.

– Турист, там половина шмоток – фирменные, – мягко возразил Попрыгун. – Одна куртка кожаная чего стоит. Джинсы, батники, венгерская ветровка. Это все ему?

– Отсортируй в две кучи, – распорядился Счетовод. – Рабочие штаны и куртки приготовь для родственников, а всю «фирму» отдельно положи. Мы потом подумаем, что продать, а что своим пацанам раздать.

– Женские кружева куда? Трусики прозрачные, лифчики…

– Выбрось на фиг! – не раздумывая, распорядился Турист. – Бабы – они брезгливые. С чужой задницы трусы на себя примерять не будут.

– Зачем же выбрасывать? – осмелел отец покойного. – В хозяйстве все пригодится. Я заберу, что вам негоже. У нас народ бедно живет…

– Заткнись! – велел Турист.

– Молчу, молчу… – Бурлаков-старший вжался в дверной косяк, словно хотел стать незаметным.

– Теперь о деньгах! – продолжил опрос Турист. – Когда я свои рубли увижу?

– Следователь пообещал родственникам Кости в эту пятницу отдать, – пояснил Счетовод.

– Мне бы… – начал Бурлаков, но Турист раздраженно прикрикнул на него:

– Заткнись и не открывай свой рот, пока я тебя не спрошу! Ты понял меня?! Еще хоть слово – и я выставлю тебя на улицу, будешь на морозе шести часов вечера дожидаться. Что у нас с водкой, которую изъяли менты?

– Уголовное дело о спекуляции не возбуждено, значит, водка наша, – заверил Счетовод.

– Слышь, ты, обормот, – обратился к человеку-интерьеру Турист. – Я свое слово держу. Как получишь деньги, полста рублей – твои.

– Мне бы еще водочки, пару бутылок, сынка помянуть, – жалобно попросил Бурлаков-старший.

– Тебе водку нельзя пить – желудок прожжешь.

Алкоголик тяжко вздохнул, но возражать не стал. Дожидаться на улице транспорта в морг ему не хотелось.

– Слушай меня внимательно, алчное насекомое…

Уловив перемену настроения в голосе Туриста, Бурлаков-старший «отклеился» от дверного проема и высунулся в зал. Выражение мучений и страданий на его лице сменилось подобострастием и глубочайшим почтением к могущественному приятелю покойного сына.

– Привезете тело сюда – и поезжай домой. На похоронах чтобы я тебя близко не видел. Поминки у себя в ауле организуешь сам. Счетовод, завтра после похорон выдай ему бормотуху, которую мне Абрек в счет долга отдал.

– Упьется ведь, – вяло возразил Орлов.