— Легче, легче… — бормотал Брундуляк. — Не гони… дверь не закрылась… перегазовка…

— Не в обиду, Кира. Я б даже не спрашивал, но дело такое… Ты вот скажи — правда деньги у Машки украл? Кирилл подавил в себе стон.

— Нет, не правда! — раздался вдруг девичий голос. Все удивленно обернулись. Сзади стояла Машка и весьма решительно смотрела на всю троицу.

— Неправда, — повторила она. — Никто ничего у меня не украл.

— Я так и думал, что Промзавод — ублюдки, — с облегчением сказал Утя.

— Ручник не держит… — добавил Брундуляк. — Поршневую менять… кольца старые…

— Идем, — сказала Машка изумленному Кириллу и взяла его за руку.

Тот безвольно поднялся и сделал несколько шагов, потом в замешательстве обернулся на приятелей.

— Кира, — еще раз прогундосил Утя. — Вечером будем решать, что с «мазутом» делать… Наверно, придется пехоту собирать, на Промзавод идти, вопросы разбирать. Ты пойдешь?

— Пойду. Какой разговор.

— Вечером, в общем, на Гимназии… И они с Брундуляком занялись пивом, которое оставил Кирилл.

— Правда пойдешь? — спросила Машка, когда они вышли из скверика.

— Правда, — сказал Кирилл. — Видала, что они с нашими делают?

— Не ходи лучше. Тебе это не нужно. Ты не такой.

Кирилл хотел было ответить в рифму. И ответил бы, но рядом была Машка, а не какая-нибудь фря из «навозной академии». Он смолчал.

— Кирилл, что вокруг творится? — с тревогой спросила она. — Какие-то разговоры, какие-то деньги… Я ничего не понимаю.

— А тебе мазутники разве не разъяснили еще? — Кирилл был угрюм.

— Сказали, что ты мне деньги должен. Какие деньги?

— И все? Больше ничего не сказали?

— Сказали, что… — Машка вдруг запнулась и опустила глаза. — Они сказали, что принесут тебя с отбитыми почками. И ты сам остальное расскажешь.

— А-а… Ну, когда принесут — тогда и расскажу.

Самое время было повернуться и уйти. Не хватало только Машке жаловаться — обманули меня, бедненького дурачка, обокрали… Но Кирилл не мог просто так уйти. Все-таки рядом Машка, не кто-нибудь.

— Ты думаешь, что я девчонка, и поэтому со мной разговаривать не стоит, — печально констатировала она. — Это по-детски, Кирилл. Ну хорошо. Не говори ничего. Я сама скажу, кому надо…

— Что ты скажешь? — всполошился Кирилл.

— Ничего… Я хочу, чтоб ты знал — я никому из них не верю. Ты не мог сделать мне ничего плохого.

— Ну… да, не мог, — признался Кирилл.

И вдруг он увидел Паклю.

Удивление Кирилла было так велико, что он застыл с широко открытым ртом. Никогда еще он не наблюдал Паклю в таком виде.

Это было что-то невероятное. Пакля был вдрызг пьян и необычайно весел. Он стоял возле баданянской палатки и поил завсегдатаев коньяком и мартини.

На нем висели широкие фиолетовые штаны с отливом, а также оранжевая рубашка, вся в зеленых цветах, и еще — пиджак цвета морской волны с накладными плечами. Глаза были скрыты огромными темными очками в золотистой оправе. Но все равно, в этом клоунском наряде узнавался тот же самый облезлый потрепанный Пакля. Можно оправить золотом картофелину, но каждый скажет, что это именно картофелина, не более того.

У Пакли в одной руке была необычайная диковинка — сотовый телефон. Никто в Зарыбинске таких не видел, потому что они здесь не работали, не доходил сигнал. Другую руку он то и дело подносил к глазам — на запястье болтались большие блестящие часы.

Он что-то громко говорил, хохотал, и алкаши тоже заискивающе хихикали, быстро опрокидывая в себя стаканчики с мартини и морщась. Повсюду стояли группки молодежи, все смотрели на эту картину и озадаченно чесали затылки.

— Да что ж творится… — сокрушенно пробормотал Кирилл, и в этот момент Пакля заметил его и Машку.

Он взял из-под ног недопитую бутылку, отобрал у алкашей два пластмассовых стаканчика и пошел, поблескивая штанами.

— Машута! — радостно крикнул он. — У меня день рождения, я наливаю. Держи стакан.

Машка подалась назад. Никто не знал, когда у Пакли день рождения, всем было глубоко плевать. Он мог объявить его в любой день.

Он навел глаза на Кирилла.

— А это что за мальчик с тобой, Машенька? Ему тоже налить? Или он еще маленький?

— А ну иди отсюда, — набычился Кирилл.

— Не на-адо так со мной, — ласково предостерег Пакля. — Теперь нельзя-а-а.

Он полез в карман и достал комок денег. Две бумажки выпали и, кружась, опустились на асфальт.

— Ну, Машечка, поехали на Узловую? По кабакам, а?

— Уйди, — Кирилл напрягся. Машка спряталась за него.

— Ладно, — Пакля махнул рукой. — Тебе тоже налью. Все прощаю. Но сначала Машечку поцелую…

Он очень ловко схватил Машку за руку и потянул к ней свои блестящие губы, окруженные прыщиками. Машка жалобно вскрикнула. Кирилл почувствовал, что свет меркнет в его глазах.

Он крепко взял Паклю за шиворот и, уже не контролируя себя, звонко приложил его кулаком в челюсть. Затем, не давая упасть, добавил под дых и, наконец, оттолкнул. Пакля свалился, держась за ушибленные места. Публика загудела. Алкаши у палатки вдруг куда-то исчезли, видимо, боялись, что Пакля призовет их в союзники.

Но он не собирался звать алкашей. Он, не вставая, вытащил из-под воротничка черный ободок и что-то негромко сказал. Только после этого поднялся, подобрал слетевшие очки и отошел, малость протрезвевший, с жалостной усмешкой глядя на неприятеля.

Кирилл почувствовал, что Машка вцепилась в его руку. Он глянул на нее и вдруг заметил в глазах девушки такой неподдельный ужас, что самому стало не по себе.

— Ты что?! — испуганно спросил Кирилл.

— Пойдем скорее, — прошептала Машка, вжимая голову в плечи. — Нам надо уходить, Кирилл. Обязательно…

— От кого? От этого?

— Кирилл, надо уходить, — повторила Машка и вдруг тихо ахнула, заметив что-то. Тут же она с неожиданной силой потянула Кирилла за собой. Казалось, она знает что-то такое, о чем Кирилл не подозревает.

Он обернулся. Прямо на него шли два высоких плечистых мужика, очень похожих друг на друга. Оба были одеты в простые спортивные костюмы — Пакля, наконец, позаботился.

— Ну что, Кира? — вздохнул он, — Вот и пришел твой звездец. А счастье было так возможно… Взять его!

Незнакомцы на удивление проворно ухватили Кирилла за руки, встав по бокам. Кирилл ошалел — он не предполагал, что люди могут так крепко держать. Как тиски — ни на волос не сдвинешь.

Со всех сторон начали подтягиваться зеваки, предвкушая увлекательный спектакль. Машка всхлипывала, она была напугана так, будто сам Годзилла вторгся на зарыбинские улицы.