А ведь до дома оставалось буквально несколько метров – свернуть за угол, пересечь двор, и вот уже родной подъезд. Неужели ей так в него и не зайти? Никогда.

Она отчаянно забилась, попыталась вцепиться в ладонь зубами, но ничего не вышло. Вообще ничего. Её только стиснули ещё сильнее, почти скомкали, словно Лиза была большой тряпичной куклой, и затолкали в салон большой чёрной машины. Но, может, и не чёрной, просто мир вдруг заполнился безысходным мраком. Целиком, до краёв.

«Мамочки! Не хочу! Не хо-чу! Не надо!»

Те же сильные руки вдавили её в заднее сиденье, буквально размазали по нему. И теперь даже не пошевелиться толком, потому что с обеих сторон нажимали два крепких каменных плеча.

Два мужчины рядом, по бокам от неё, один – в водительском кресле и ещё один возле него в пассажирском. Всего четверо. Целых четверо, и у них не только плечи, но и лица каменные, ничего не выражающие – полное равнодушие. Сколько на них не смотри, умоляюще, жалобно, как угодно, они всё равно ничего не почувствуют. Непробиваемые. Только у того, который на месте пассажира лица не видно, глубокий капюшон натянут почти до носа.

Все четверо – огромные. Лиза против таких ничто.

Или это ей опять только кажется? Потому что страшно. Страшно до безумия, до потери сознания, до холода в животе.

Реальность плывёт, теряет чёткие очертания, перед глазами пляшут чёрные мошки, и воздуха не хватает.

Только бы действительно не отключиться, не превратиться в безвольную беззащитную игрушку.

Или наоборот? Лучше вырубиться и больше не очнуться? Не видеть, не слышать, не ощущать.

Кто-то что-то сказал. Вроде бы. Но Лиза не поняла, ей или нет. И вообще ни слова не разобрала. Уши словно ватой заложило, и в голове туман – звуки долетали, а смысл проходил мимо. Ну не могла она сейчас, не могла ничего воспринимать, только сама бормотала, как заведённая, не останавливаясь:

– Не надо, пожалуйста, не надо. Отпустите меня. Отпустите. Пожалуйста. Ну, пожалуйста.

А сознание выкидывало самые жуткие версии, чтобы объяснить происходящее, и та, что её убьют, была не самой ужасной.

– Ну, отпустите. Пожалуйста. Я же ничего не сделала.

– Заткнись! – прозвучало громко и резко, оглушило, словно удар. – Заткнись и сиди смирно. В твоих же интересах.

Лиза сжала губы, потом ещё и закусила нижнюю. Потому что иначе не получалось – заткнуться. Потому что просто сидеть, думать и ждать – невыносимо.

Она сжалась, съёжилась, понимая, что всё равно не вытерпит, ещё минута и сорвётся на истерику, начнёт метаться загнанным зверьком, царапаться, кусаться – как получится. Вот прямо сейчас. Но машина неожиданно сбавила скорость, тормознула, и Лиза всё-таки сдержалась, затаилась.

Если сейчас они выйдут на улицу, у неё появится больше шансов вырваться, убежать. Хоть немного, но больше.

Громила справа распахнул дверь, выбрался из салона, потом наклонился, ухватил Лизу за шиворот, распорядился:

– Вылезай! – но не стал дожидаться, когда она отомрёт и зашевелится, сам выволок её наружу, особо не церемонясь, и…

Отпустил. Правда отпустил. А сам забрался назад в машину, но прежде чем захлопнуть дверь, вышвырнул Лизе под ноги её сумку.

Автомобиль, фыркнув, тронулся с места. А у Лизы коленки стали ватными и живот скрутило.

Всё? Неужели всё? Действительно? На самом деле? Или это какая-то изощрённая пытка, и сейчас опять…

Не-е-ет!

Она нагнулась, подхватила сумку и в тот же миг сорвалась с места, бросилась прочь, нырнула в проход между домами, проскочила двор, и ещё один, заметила трансформаторную будку, спряталась за ней, прислушалась. Ни шагов, ни голосов, ни шуршания шин. Тихо, темно и пустынно. Но это даже хорошо, что кругом никого нет – совсем никого – и даже обычного шума проезжей части отсюда не слышно. Значит, её непросто будет найти. Но она и не дастся больше – ни за что! – не позволит себя поймать.

Лиза сжала кулаки, стиснула зубы и судорожно выдохнула.

Неужели и правда всё закончилось?

Она обессиленно привалилась к стене, но простоять смогла только минуты две. А потом ноги ослабли, голова закружилась, и она медленно съехала вниз, скользя спиной по кирпичной кладке. Выпустила из пальцев ремешок сумки, и та грузно осела на землю. Лиза следом за ней – закрыла глаза, тихонько замычала, чтобы перебить неудержимый порыв заорать во всё горло. Только так можно было выпустить скопившиеся внутри эмоции, иначе бы они просто убили, разорвали на части, свели с ума.

Она не смогла бы сказать, сколько времени просидела, просто в какой-то момент почувствовала, что вздрагивает. Холод заползал под куртку, пытался проникнуть под кожу, но тело сопротивлялось, выталкивая его назад.

Пора выпрямиться, встать, но мышцы затекли и сил не хватало, да и выбираться из своего временного укрытия, пусть и настолько ненадёжного, по-прежнему было страшно. Крикнуть хотелось: «Эй! Кто-нибудь! Помогите!», но кругом по-прежнему тихо, безлюдно. Да ей и не нужен кто-нибудь.

Лиза трясущимися, онемевшими от холода пальцами нащупала в кармане телефон, вытащила, чуть не уронила, покрепче стиснула в ладони, перевела дух и только тогда взяла как следует, надавила на кнопку сбоку, включая экран.

Нужный код удалось набрать не сразу, пару раз она ошибалась, попадая не на те цифры, но вот появились знакомые значки и сразу взгляд зацепился за надпись «Мама».

Нет, ей звонить не надо – пугать, сводить с ума. И папе тоже, потому что он, конечно, сразу поделится с ней. Тем более Лиза с самого начала знала, какой выберет номер. Вот этот. И даже дрожь не помешала с первой попытки попасть в нужную иконку.

– Н-никит.

Он сразу всё понял, по одному слову, воскликнул встревоженно:

– Лиз, что с тобой? Ты где?

Она не стала отвечать, продолжая говорить то, что хотела.

– Ты придёшь? Сюда. Ко мне. Заберёшь меня?

– Заберу? – с ещё больше усилившейся тревогой переспросил Никита. – Откуда? Лиз! Скажи, где ты?

– Я… – начала она, запнулась, растерянно заозиралась по сторонам. – Я не знаю. Не знаю, – повторила потерянно, но чётко осознав, что так он её не найдёт, и она по-прежнему останется одна, встрепенулась, заверила: – Я сейчас посмотрю.

Ведь она не в чистом поле, не в лесу, не в горах, а среди домов, и на каждом обычно есть номер и название улицы.

– Подожди, я сейчас, сейчас… – торопливо забормотала она, словно боялась, что Никита ответит «Тогда я не смогу прийти. Давай сама» и отключится.

Но он ведь так не сделает, конечно, не сделает. Чего это она?

– Лиз, да, хорошо. Я жду. Жду, – заверил убеждённо и чуть помолчав осторожно поинтересовался: – Но с тобой же всё в порядке?

– Д-да, – выдохнула она. – В порядке. Уже. – Цепляясь за неровности кирпичной кладки свободной рукой, всё-таки распрямилась, отлипла от стены, внимательно прислушалась и огляделась по сторонам, потом на всякий случай удостоверилась: – Ты здесь?