– Я хочу уволиться, – произнесла я, разглядывая собственные руки.

Не могла на него смотреть. Мне бы просто не хватило сил, чтобы сказать ему все это в глаза. В сердце зияла сквозная дыра, которая навряд ли когда-нибудь заживет. Почему самую большую боль нам доставляют те, кого мы искренне любим и в ком так сильно нуждаемся?

– Хорошо. Напишешь заявление, когда вернемся, – легко согласился Никита, а мои пальцы неконтролируемо сжались в кулаки. Не думала, что он откажется от меня вот так просто. Какой удар по женскому самолюбию. – Ты не хочешь этого ребенка?

– А при чем тут я? – усмехнулась горько. – Это твоя забота.

– Моя? – на секунду изумился мужчина, но тут же взял себя в руки. – Хорошо, это моя забота. Но я не могу один принимать решение. Не хочу, чтобы ты когда-нибудь посчитала произошедшее ошибкой. Ведь это касается и тебя, и меня.

– И не только, – прикрыла я веки, напоминая ему о его Маше.

– И не только, верно. Думаю, мой отец будет вне себя от счастья.

Зачем он так говорит? Зачем делает еще больнее? Словно наступает на открытую рану, сжигая меня изнутри. Я молчала. А что еще можно на такое ответить? Поздравить? Так я уже поздравила, но еще раз произнести такое точно не смогу. Потому что я не счастлива за него, я не рада.

– Я понимаю тебя, ты боишься. – Его рука легла поверх моей, но я отдернула пальцы. Его прикосновения сейчас были хуже чумы. – Но я ведь рядом. Вместе мы обязательно справимся.

– Вместе? – ошарашенно посмотрела я на Никиту. Он предлагает мне роль любовницы? – Да как ты смеешь даже думать о таком?

– Соня… – Губы его искривились, но эмоции я распознать не смогла. Слишком нечитаемым было его лицо. – Ты же сама сказала, что любишь меня.

– Это было до того, как я узнала…

– И что это меняет? – все-таки схватил он меня за плечи, вынуждая развернуться вполоборота и посмотреть ему в глаза. – Разве твои чувства ко мне изменились?

– Я так не смогу, – покачала я головой. – Ты сам не понимаешь, что предлагаешь мне. Я никогда не отвечу тебе согласием.

– Да почему? – разозлился Никита, удерживая мой взгляд.

А мне хотелось провалиться сквозь землю, лишь бы не объяснять ему такие простые истины. Для меня это больше, чем боль. Больше, чем предательство. Как я могу соревноваться за Никитино внимание с ребенком? Как могу забирать его у дитя, которое ни в чем не виновато? Никогда не смогу пойти на подлость, даже если та девушка мне совсем не знакома. Это не играет роли, потому что на ее месте могла бы быть я. А я для себя такой судьбы не хочу. Лучше всю жизнь прожить одной, чем разрушить чужую семью.

– Хорошо, я понял, – жестко отчеканил он, отпуская мои плечи, на которых наверняка вскоре появятся синяки. – Ты не хочешь этого ребенка. Я не вправе тебя заставлять, но прошу просто выслушать меня. Я понимаю, что я не идеальный. Наши отношения начались не с невероятного знакомства, да и продолжились совсем не прогулками при луне. Я не ухаживал за тобой, как это полагается, но сейчас ощущаю, что между нами всегда было гораздо больше, чем просто общение.

– Никита… – Я не хотела это слышать, но мужчина думал по-другому.

– Не перебивай меня, – резко вставил он и продолжил: – Мне тоже нелегко. Я не собирался иметь детей в ближайшие несколько лет. Я просто не планировал этого. Вся моя жизнь – она была расписана поминутно. Я точно знал, что скоро возглавлю компанию, но с твоим появлением в моей жизни я начал задумываться совсем о других вещах. О том, что бегу. Постоянно бегу вперед, будто боюсь, что не успею. Ты, именно ты дала мне пищу для размышлений. Рядом с тобой я вспоминаю, что такое отдыхать, что такое жить по-настоящему. Думаю о том, что не успеть что-то сделать – это совсем не страшно. Страшно пропустить твое новое сообщение, страшно не увидеть улыбку на твоем лице, страшно осознать, что тебя могло бы и не быть в моей жизни. Соня, я не хотел пока заводить детей, но, если судьба так распорядилась с нами, может, это знак? Я уверен, что вместе мы справимся. Мы поженимся и…

– Да какой, к черту, знак?! – закричала я, а слезы градом покатились по моим щекам. Сама не поняла, как набросилась на Никиту с кулаками. Колотила руками по его груди, а он терпел. Терпел, обнимая меня, крепко прижимая меня к себе. – При чем тут я и твой ребенок? У тебя будет ребенок от другой женщины! Что ты мне предлагаешь делать?

– От какой другой женщины? – отстранил мужчина меня от себя, но ровно настолько, чтобы можно было посмотреть мне в глаза. Взгляд его был изумленным. – Соня, ты о чем? От какой другой женщины?

– Это тебе виднее! Я не знаю, кто для тебя эта Маша! – не сдерживалась я на крик, привлекая к нам все больше внимания. Но мне было наплевать на окружающих. У меня сейчас рушилась жизнь.

– Какая Маша?

– Которая родит со дня на день! Я не знаю, кто мне звонил, но мой номер девушке дала Лариса Ивановна, потому что до тебя не могли дозвониться. Так вот меня просили передать, что Маша скоро родит. Отпусти меня!

– Не отпущу. – Уголки губ Никиты подрагивали, так и норовя превратиться в улыбку.

– Отпусти… – устало вздохнула я, потому что силы на сражение закончились.

– Не отпущу, – покачал головой мужчина, крепче прижимая меня к себе. До боли, до хруста в моих бедных ребрах. – Так ты не беременна?

– Да с чего бы я должна быть беременной? – промычала я ему в грудь, вяло пытаясь вырваться. – Отпусти меня, я не смогу быть третьей.

– Ты всегда будешь первой, глупая. Первой и единственной. Но знаешь, у нас скоро действительно будет ребенок, как бы сильно ты ни хотела обратного. Маленький такой, пушистый и с хвостом.

– Никита, ты бредишь, – повисла я в его руках, жадно греясь в его объятиях.

– Соня, Маша – это кошка. Кошка, которая вот-вот должна разродиться. Я просил оставить одного котенка. Ты ведь любишь кошек.

– Ты не шутишь? – прошептала я тихо-тихо, а сердце сжалось, потому что хотело верить.

– Господи, какая ты еще девчонка, – рассмеялся он. Легко, задорно, будто с его плеч упал огромный груз. – Моя ты девочка. Моя маленькая Соня, которая до сих пор боится мне верить. Я люблю тебя, глупенькая. Люблю и уже давно только и делаю, что думаю о тебе круглосуточно. Разве ты не видишь, как сводишь меня с ума? Разве не чувствуешь, насколько сильно я к тебе привязан? Разве не понимаешь, что для меня никто больше не существует? Ты отравила меня, Соня.

– Чем? – В горле стоял ком, а слезы так и продолжали литься.

– Любовью, Соня. Любовью. Охотник сам попался в свою ловушку.

Это был последний день нашего пребывания в Лос-Анджелесе. Я слишком хорошо ощущал стену, которая образовалась между нами вчера. Понимал Соню, понимал ее чувства и эмоции. Да, она была не права, сделав поспешные выводы, но винить эту маленькую женщину было не в чем. Моя Ехидна давно привыкла к тому, что никому нельзя верить. Она пропиталась этим убеждением и осознанно ждала удара в спину, однако именно в моих силах было изменить ее мировоззрение. Я хотел для нее совсем другой жизни.