Анатолий Куликов, конечно, не может об этом не думать. Как не может не думать о том, что мало кто из его предшественников заканчивал хорошо. Троих расстреляли, двое застрелились сами, еще трое «впали в мятеж».

Куликов звонит посоветоваться такому же бедолаге, как и он сам, – генеральному прокурору Скуратову. Куликова назначили министром семь месяцев назад, в июле 1995-го. А Скуратова – и того позже, в октябре. Они оба новички, значит, лучше остальных поймут друг друга. Они договариваются встретиться и зовут третьего – главу Конституционного суда Владимира Туманова. Он в своей должности всего год и, как и Скуратов с Куликовым, не принадлежит ни к одной группировке во власти: ни к либералам, ни к коржаковцам.

Встретившись, они понимают, что Ельцин всех троих развел. Например, Куликову он говорил, что и Скуратов, и Туманов – за роспуск Думы, как и остальные, более опытные силовики. А Скуратова и Туманова он, в свою очередь, уверял, что роспуск Думы поддерживает Куликов. Соответственно, каждый из троих думал одинаково: «Ну, раз все за, то и я тоже».

Туманов подтверждает Куликову и Скуратову, что решение Ельцина противоречит Конституции. Тогда министр внутренних дел предлагает в 17:00 поехать к президенту и втроем поговорить с ним. В одиночку спорить с Ельциным, конечно, страшно.

Они приезжают в Кремль, но их держат в приемной. К президенту только что вошли помощники, которые готовили по его распоряжению текст указа.

На указе сверху лежит записка – так, чтобы Ельцин сразу ее прочитал. «Правовых оснований жесткого варианта практически нет, – сообщает записка, – оба постановления Думы должны быть отменены Конституционным судом… Кризиса нет. Дума просто сама себя высекла». Постановления Думы – это «заранее спланированное провоцирование президента на силовые действия». Коммунисты, мол, испугались роста президентского рейтинга, поэтому ждут, что он жестко отреагирует.

Подготовленный указ о роспуске Думы, признают помощники, содержит все признаки государственного переворота. Дальше описаны мрачные последствия указа: коммунисты смогут объявить всеобщую забастовку, начнутся вооруженные столкновения на улицах, а некоторые подразделения МВД выйдут из подчинения президенту: «Нависает угроза гражданской войны».

Однако осторожные помощники все же не просят Ельцина отказаться от собственного плана, они просто предлагают подождать. Идея такова: сейчас, в воскресенье 17 марта, президент пишет письмо в Совет федерации, в понедельник сенаторы его обсуждают, во вторник принимают заявление о том, что Дума нарушила Конституцию и в сложившейся ситуации невозможно проводить выборы президента. И только после этого, по просьбе Совета федерации, президент может спокойно распустить Думу, объявить КПРФ вне закона и отложить президентские выборы на два года.

Ельцин недоволен. «А где текст указа? В 1993 году вдвоем справились. Тогда такой группы не было», – сердится он и отправляет помощников работать дальше.

На выходе помощники встречают Куликова, Скуратова и Туманова. Обе группы смотрят друг на друга с максимальным недоверием.

Глава МВД, генпрокурор и глава Конституционного суда заходят к президенту. «Борис Николаевич, работа по выполнению вашего решения идет. Но мы считаем его ошибочным», – начинает Куликов.

Президент рассержен – для начала тем, что вместо одного Куликова приехали трое – налицо сговор?

«Но вы же утром мне ничего не сказали», – цедит он сквозь зубы.

«Я ничего и не мог вам сказать. Так вот, наше предложение заключается в том, что этого делать нельзя. Я готов объяснить почему».

«Министр, я вами недоволен! – сердится Ельцин. – Указ последует. Идите! Готовьтесь и выполняйте!»

«Борис Николаевич, а вы не хотели бы созвать Совет безопасности, чтобы обсудить эту ситуацию?» – не отступает Куликов. «Хватит, уже насоветовался! – взрывается Ельцин. – Никакого Совета я собирать не намерен».

Все свободны. Куликов, Скуратов и Туманов идут к помощникам президента, и те показывают свою записку. Глава МВД в ответ демонстрирует тезисы, которые они с генпрокурором и главой Конституционного суда подготовили, чтобы убедить президента отказаться от своей задумки. Записки совпадают почти дословно.

Куликов в воспоминаниях пересказывает свою пламенную речь, которую он будто бы произнес перед президентскими помощниками: «Не вздумайте готовить этот указ! Смотрите! – говорит он, показывая рукой в окно, за которым видна заполненная людьми Красная площадь. – Сегодня тут гуляют люди… А завтра, когда этот указ будет подписан, – здесь будут жечь костры! И не только на Красной площади, а по всей стране… Сил для того, чтобы удержать ситуацию под контролем, у нас нет. Это путь к гражданской войне! Поэтому я категорически против. Мы сказали об этом президенту, и я вас прошу этот указ не готовить. Лично я его выполнять не буду. Я лучше рапорт напишу и уйду!» (Помощники такой речи не припоминают.)

В этот момент на столе у Илюшина звонит телефон. Это председатель правительства Черномырдин. Илюшин и Куликов просят премьера повлиять на Ельцина и убедить его, что распускать Думу нельзя.

Из Кремля Куликов снова едет в министерство. Там он собирает коллегию и с рюмкой в руке произносит еще одну прочувствованную речь: «Не знаю, может быть, в эту минуту уже решается вопрос о моей отставке. Я к этому готов, и вы должны знать, что я свою точку зрения не изменю. Разделяете вы ее или нет – это ваше дело…» Неожиданно все члены коллегии МВД говорят, что согласны с министром и выступают против разгона Думы. «Могу ли я сослаться на наше общее коллегиальное решение?» – спрашивает Куликов. «Да, можете ссылаться, – говорят генералы. – На всех до единого!»

Вечером Куликов звонит министру обороны Павлу Грачеву, чтобы выяснить, поддерживает ли тот решение Ельцина о роспуске Думы. Выясняется, что Грачев вообще не в курсе – президент не вызывал его в Кремль, а только позвонил с одним вопросом: «Ты Куликова поддержишь при случае?» «Конечно, поддержу. Мы с ним друзья» ответил министр обороны.

Пока помощники в Кремле работают над указом, Березовский звонит Чубайсу, чтобы рассказать последние новости. Чубайс уже считает себя де-факто руководителем предвыборной кампании, строит планы на ближайшие месяцы – и вдруг осознает, что никаких выборов в ближайшие годы не будет, раз Ельцин распускает Думу.

Чубайс звонит Тане – она в Кремле. Он немедленно выезжает к ней в Кремль, расспрашивает дочь президента и сидящего у нее Юмашева о том, что произошло. Они в шоке: катастрофа. Кажется, все потеряно. «Есть ли кто-то, кто против?» – спрашивает он. «Куликов, Черномырдин», – перечисляет Таня. «Готов ли указ?» – «Помощники пишут».

Чубайс сломя голову бежит к помощникам: «Ребята! Кто тут пишет указ? Будете отвечать, независимо от того, ставили свою визу или нет. Надо всем писать заявление об уходе! Это ведь политическая гибель президента!»

Помощники рассказывают ему о записке президенту, объясняющей, почему разгонять Думу нельзя. «Разорвал и выбросил?» – спрашивает Чубайс. Помощники кивают. Еще раз встретиться с президентом тем вечером помощникам не удается, у него сидит Коржаков.