Матадор увидел у стойки человека, бросился к лестнице.

Но тут дали о себе дать две бессонные ночи с перерывом на тяжёлый героиновый сеанс. Матадор рухнул на бетонный шереметьевский пол…

— Рундуков, представьте списки всех пассажиров, которые проходили в это время паспортный контроль… — генерал прикурил «Приму» от «Примы». — Похоже, с изобретателем у нас возникают проблемы… Ладно, поехали дальше. Может, попозже майор Малинин вспомнит, что ещё он видел…

Матадор едва поверил ушам. Генерал почти открыто намекал, что Матадор чего-то не договаривает. Интересно, а догадывается ли генерал, чего именно не договаривает Матадор?

Но что было по-настоящему странным: последние сутки Матадора не покидало ощущение, что и генерал что-то скрывает.

Что? И зачем?

— Буква «М». Маска.

Да, любопытно. Во всей этой горячке Матадор так и не расспросил у Сафина, что же он выяснил про маску.

— Информации, честно сказать, немного, — несколько виновато произнёс Сафин, — Маска с таким или очень похожим рисунком используется в ритуальных целях отдельными южноафриканскими племенами. А именно для ритуала казни с помилованием. Подписали человека к вышке, всё решили, могилку выкопали или как у них там… А перед самой казнью какой-нибудь демон говорит, что человека нужно пощадить. Тогда они проводят весь спектакль, как если бы собирались убить человека, но в конце концов этого не делают. Матадор громко икнул.

— Ты что? — спросил Барановский.

— Ничего.

— У тебя есть версии, кто это обещает тебя как бы казнить, но помиловать?

— Кажется, у меня появляется версия, — сказал Матадор. — Но мне надо крепко подумать. Я ещё не готов её изложить…

Группа покосилась на Глеба с некоторым недоумением. Барановский в течение нескольких секунд смотрел на Матадора так, что у него возникло чёткое ощущение двух протянутых рук, смыкающихся на груди…

— Буква «П». Парк культуры, — сказал Барановский. — Как ни странно, удача. Рундуков, расскажи…

— Журналист Огарёв вспомнил, что человека, который передал ему материалы по Акварели, он видел когда-то в парке культуры и отдыха. Он сообщал это нам по телефону, его слушали и застрелили в тот самый момент, когда дошло до названия парка. Мы стали прочёсывать его статьи на предмет упоминания парков, а в этот момент сгорела административная будка в парке на Таганке. Естественно, мы предположили, что будку сожгли специально…

Рундуков сделал паузу, налил стакан воды.

— Нашли дедушку-дворника, метёт там дорожки с незапамятных времён. Помнит, как Хрущёв приезжал открывать памятник девушке с веслом… Помнит лопоухого мужичка, который всё время теребил уши. По фамилии Козлов. И тогда, в парке, и по сей день он — личный секретарь Самсона Гаева…

Библия предвещает огненную гибель — Матадор спешит на свидание — Главный Шаман мог бы жить? — Ёжикову не нравится вкамере с уголовниками — Д'Артаньян: семь раз миледи + один раз горничную — Пасьянс Мария-Антуанетта не сойдётся никогда — Арине является призрак Матадора — Вице-премьертащится от румяной гимназистки — Друзья встречаются вновь

Прибор ночного видения выхватывал из темноты и окрашивал в мерцающе-красный цвет скамейку, урну, бетонные ступеньки…

Тронутая мерцающе-красным площадка перед подъездом была похожа на сцену игрушечного театра.

Казалось, когда на сцене появится жертва, даже не придётся нажимать на гашетку. Достаточно будет лёгким щелчком сбить её с игрушечной сцены в вечную темноту.

Окна чёрного джипа, припаркованного у подъезда с вечера, были затянуты изнутри плотной чёрной материей.

Первый киллер полулежал перед инфракрасным экраном и пил минеральную воду Evian. Второй киллер держал перед глазами миниатюрную Библию в густозелёном сафьяновом переплёте.

— Сколько раз я тебе говорил, покупай воду «Святой источник», — сказал второй киллер.

— Почему? — спросил первый киллер.

— Она освящена патриархом Алексием. Наш шеф вбухал в её производство уйму баксов. И вообще — надо поддерживать отечественного товаропроизводителя…

Первый киллер ничего не ответил, набрал побольше воды, прополоскал рот и аккуратно выпустил воду в плевательницу.

— Давай, — сказал первый киллер, — Иеремия… Пятьдесят один… девять…

Второй киллер некоторое время шелестел тонкими страницами в поисках заказанного фрагмента.

— Врачевали мы Вавилон, но не исцелился… оставьте его, и пойдём каждый в свою землю…

— Вот видишь, — сказал первый киллер.

— Что я вижу? — не понял второй.

— Книга врать не станет. Пиздец России. Врачевали, но не исцелилась. Покупай отечественные товары или не покупай, один хер. Надо уходить в свою землю.

— А какая у тебя своя земля? — спросил второй киллер. — Ты русский. И я русский. Мы с тобой русские. Наша земля здесь.

— В неё, значит, скоро и ляжем, — сказал первый киллер. — Давай Книгу, твоя очередь.

Второй киллер передал первому Библию, закрыл на несколько мгновений глаза, подумал…

— Левит, десять… Десять-десять… Нет, давай десять-два.

— Ишь, на Левита пробило, — удивился первый киллер. — Где он тут… Ага, секи фишку: и вышел огонь от Господа, и сжёг их, и умерли они пред лицом Господним…

— Иисусе! — второй киллер быстро перекрестился на гашетку пулемёта. — А десять-десять что было?

Ответить первый киллер не успел. Во двор медленно въехал серебряный «Мерседес». Водитель захлопнул дверцу, пикнул брелоком сигнализации, пошёл к подъезду. Через мгновение он оказался на освещённой мерцающе-красной площадке. Как на ладони.

Дверцы джипа торжественно распахнулись, как торжественно распахивается дверца катафалка.

Автомат Калашникова и ручной израильский пулемёт заговорили дуэтом. Дверь подъезда и ступеньки подъезда превратились в щепки и щебень.

Но за миг до того, как пули разорвали в клочья красную сцену, жертва высоко подпрыгнула, уцепилась за козырёк, который нависал над подъездом, и исчезла в окне второго этажа.

Киллер увидел в инфракрасном освещении ужасное: из солнечного сплетения жертвы протянулось вверх несколько светящихся ярких волокон. Они зацепились за козырёк и притянули к себе жертву, как будто гигантские резинки.

Из окна второго этажа вылетело маленькое раскалённое солнце и нырнуло в приоткрытую дверь джипа.

На заднем сиденье джипа вращалась, искрилась и шипела граната размером с теннисный шар.

Киллеры посмотрели на гранату, друг другу в глаза, снова на гранату. В глазах первого киллера мелькнуло что-то вроде удовлетворения. Глаза второго полыхнули животным страхом.