– А мы можем?

– Конечно. Посиди тут. Я оплачу счет и сразу вернусь.

Когда мы достигли блаженной тишины нашего номера, звон у меня в ушах ослаб и я чуть успокоилась. Джонатан обнял меня.

– Лучше?

Я не ответила на его вопрос. Вместо этого я прошептала:

– Я люблю тебя, Джонатан.

– Я тоже тебя люблю. Я все думал о том, как тебе об этом сказать.

– Если ты об этом думал, почему просто не сказал?

– Потому что, когда говоришь такое в первый раз, надеешься, что тебе ответят тем же. А если не уверен в ответе…

– Почему ты думал, что я не скажу? Я же сказала. Только что.

А я-то считала, что это меня сбивают с толку отношения и все, что с ними связано.

– Возможно, отчасти я беспокоился, что ты… Я не всегда знаю, что там происходит, – сказал он, нежно постучав меня по виску.

– Я никогда не знаю, что думают другие люди. Это похоже на поездку в страну, где говорят на чужом языке, и ты очень стараешься его понять, но, сколько бы раз ты ни просила сок, тебе снова и снова приносят молоко. И я это ненавижу.

Он улыбнулся.

– Я люблю тебя, Анника. Я очень тебя люблю.

– Я тоже тебя люблю.

Когда я стала вспоминать то время, которое мы провели в отеле «Палмер-хаус», то поняла, что это были лучшие дни в моей жизни.

Иллинойсский университет в Урбане-Шампейне

1991

– Ты нервничаешь? – спросила Дженис, когда мы уселись в маленькой приемной студенческой поликлиники.

– С чего бы мне нервничать? Ты не говорила мне, что есть из-за чего нервничать.

– Нет, просто сомневалась, что ты когда-нибудь проходила обследование органов малого таза.

– Не проходила.

Перед отъездом в колледж мама водила меня на обследование. Врач спросил, живу ли я половой жизнью, я сказала «нет», и на этом все закончилось.

– А что, больно будет?

– Нет. Это может быть немного неприятно, но только на секунду. Все будет в порядке.

Я заполнила бланк, который мне дала регистратор, и вернула его.

– Так ты сюда ходила? – спросила я у Дженис, когда снова села с ней рядом.

– Да. Сюда все ходят. Или в центр планирования семьи.

Медсестра назвала мою фамилию.

– Я подожду здесь, – сказала Дженис, открывая журнал. – Возвращайся за мной, когда закончишь.

Медсестра взвесила меня и измерила кровяное давление. Она дала мне халат и велела снять всю одежду, поэтому я спрыгнула с кушетки и начала стягивать с себя вещи.

– О, я просто… давайте я вас оставлю.

К тому времени на мне были только трусы, и я стянула их, позволив упасть в растущую кучу на полу. С бумажным халатом оказалось немного сложнее, поэтому медсестра показала мне, как его надеть так, чтобы он распахивался спереди. Потом она дала мне лист бумаги, чтобы я положила его себе на колени.

– Что ж, пожалуй, я сообщу доктору, что вы готовы.

– О’кей.

Доктор был немного похож на моего отца, и когда я позже рассказала об этом Дженис, она сказала, что ее такое напугало бы, но тогда я не придала этому большого значения. В основном доктор казался добрым и безобидным.

В пятом классе я получила базовые знания о репродуктивном здоровье, но моя мама не слишком распространялась на эту тему, только помогла мне, когда у меня начались первые месячные. Все познания о реальной механике секса я получила от Джонатана, и это в основном проявилось в различных экспериментальных, практических методах. У меня было так много вопросов к доктору, когда он осматривал меня, начиная с осмотра груди. Что он там делает? Что правильно, а что неправильно? Как должно все выглядеть? Зачем это делается?

– Не многие женщины проявляют такой интерес, как вы сегодня. Я нахожу восхитительным, что вы так стремитесь понять процесс.

– Это мое тело. Приятно знать, как оно работает. Я не понимаю, почему кому-то может быть неинтересно.

Когда осмотр закончился, доктор сказал мне, что я могу снова забраться на кушетку.

– В ваших документах указывается, что вы хотите получить средство контроля рождаемости и что в настоящее время вы ведете активную половую жизнь.

– Да. С моим парнем Джонатаном. Мы любим друг друга.

Доктор улыбнулся:

– Всегда приятно слышать, что пара влюблена.

Я так предвкушала, как вернусь в колледж и расскажу Дженис, что мы с Джонатаном сказали друг другу «Я тебя люблю»! Но когда я ей рассказала, как это случилось, она поначалу только произнесла:

– Гм…

Когда кто-то произносил при мне такое, я сразу понимала, что оно означает.

– Я сделала что-то не так? – спросила я, в панике повышая голос.

Конечно, я что-то сделала не так. Почему этот раз должен отличаться от всего прочего, что я испортила?

– Нет, вовсе нет. Просто обычно парень говорит это первым.

– Как только я поняла, что люблю его, мне захотелось сразу об этом сказать. Я и не знала, что на этот счет существуют правила!

Дженис взяла меня за руки.

– А знаешь что? Это дурацкое правило. Это даже не правило. Не имеет значения, кто сказал первым. Важно лишь то, что ты любишь его, а он любит тебя.

Мне хотелось ей верить. С тех пор как мы вернулись в колледж, Джонатан говорил мне, что любит меня, еще семь раз, и всегда говорил это первым.

– Каким методом контроля рождаемости вы сейчас пользуетесь? – спросил доктор.

– Презервативами. Но моя соседка по комнате Дженис считает, что пора принимать таблетки.

– А вы что думаете?

– Думаю, что да.

Врач объяснил, как важно принимать таблетки регулярно, желательно в одно и то же время суток.

– Вам придется принимать их в течение тридцати дней, только по истечении этого срока они начнут действовать в полной мере. Если вы пропустили прием, до конца упаковки обязательно используйте резервный метод контрацепции.

Дженис держала свою упаковку таблеток на прикроватной тумбочке и принимала по одной таблетке каждое утро, но я решила, что буду держать свою в сумочке. Я часто ночевала у Джонатана, но иногда он ночевал у меня. Если я буду хранить таблетки в сумочке, они всегда будут со мной, где бы мы ни решили переночевать.

Потом мы с врачом поговорили о безопасном сексе и о том, что я могу защитить себя, убедившись, что все, с кем я была близка, прошли тест на заболевания, передаваемые половым путем. Доктор спросил, есть ли у меня какие-нибудь вопросы, но у меня их не было, и я чувствовала себя совсем взрослой и очень ответственной. Дженис принимала таблетки еще в старших классах школы, но все это было для меня неизведанной территорией. Мне как будто разрешили вступить в особый женский клуб, и я гордилась своим членством, потому что устала от постоянного отставания во всем.