Тонг прижал ладони к хаотично вздымающейся груди. Терять контроль было действительно досадно. Именно досадно.

И из-за кого? Из-за землянки!!! Как и мой отец…

Он оглушительно заревел. Ревел до тех пор пока не охрип. Выступившая черная слюна капала на пол.

— Что мне теперь делать с ней? — на хищном лице угрожающе шевелились жгуты желваков, судорожно дергался кадык. Слова, слетевшие с губ, были почти не слышны.

— Держать рядом, прекрасную, свежую, как лепесток розы свою половинку… Утолять свой молодой организм и характерные для вашего возраста проявления…

— Она не захочет быть со мной, даже в обмен на целое состояние! Сердце ее едва бьется, когда я близко. Кровь… она застывает в жилах.

— О, хозяин! Ее тоже мучает непреодолимое притяжение. Просто она человек! Как бы Тьма не старалась, она не сможет подчинить ее себе полностью.

— Почти с самого детства я думаю только о том, чтобы научиться обходиться без привязанностей, развивая свои смертоубийственные силы, а теперь мне терпеть кого-то рядом? Переживать и заботиться?

— Я этого не говорил, хозяин. Просто будьте с ней ласковее. Как это делают люди. Это ее привяжет!

Сделав с полсотни шагов туда-сюда, Тонг присел на краешек кровати и вздохнул:

— Если, несмотря ни на что, ей удастся влюбиться в меня, она попросту исчезнет. Полностью. Насовсем. Как Дженис. Ведь я не умею по-хорошему!

— Тогда, пусть будет по-плохому, хозяин…

Тонг промолчал. Запоминая… эту душевную пытку.

Позвонил в безмолвный колокольчик, и в дверях тотчас вытянулась, как сосиска фигура горбатого слуги.

— Господин чего-то желает? — прозвучал слишком оптимистичный голос.

— Отыщи мне, Дьяго! Пусть явится сюда! — в черных глазах заискрилось что-то непонятное.

Брезгливо глядя на свою мокрую, торчащую в разные стороны света одежду, Тонг поморщил орган… обоняния. Мелкорубленными движениями открыл шкаф, доставая чистую рубашку. Почти новая она прилипла к его избалованной физическими нагрузками фигуре.

— Скажи ему, что это срочно!

— Сию минуту, Ваше Чернейство!

Через четверть часа, раздался стук в дверь. По разрешению, стремительно вошел кучерявый посетитель, с ломаным-переломанным "клювом". Его светлые волосы разных оттенков золота, от быстрой ходьбы разлетались в разные стороны. В больших глазах зрачки сверкали от возбуждения. Плюхнувшись на стул, он, как нашкодивший пес, посмотрел в ярко-голубые глаза, с выражением “Желаю почить с миром!”. Тонг скривился и сел во главе стола, внимательно рассматривая приглашенного.

— Привет, Дьяго! — казалось, что взгляд его выдавливал каждый мелкий прыщик на его лице.

Парень даже передернулся. Ироничная улыбка блеснула и тут же погасла на губах Тонга.

— Есть работенка, — по причине, покрытой беспросветным мраком, он начал снимать с пальца перстень. — Сделаешь и он твой!

— Что он дает?

— Будет служить тебе, если “хорошо” договоришься, — глаза Тонга горели недобрым огнем. Чуть заметно трепетали ноздри. В перерывах между словами, он разминал челюсти, безжалостно издеваясь над мятной жевательной резинкой.

Дьяго скептически скривил лицо, заглянув под ободок кольца. Гравировка больше походила на рисунок. Беспорядочное скопление палочек, черточек и кружочков. Он сразу понял, что это означает — демоническое присутствие.

— Не жалко отдавать?

— В данном случае, цель оправдывает средства, — голос Тонга стал каким-то вкрадчивым.

Дьяго кивнул, выразив готовность помогать ему в исполнении его замысла. На лице Тонга появилась довольная улыбка.

Юноша вероятно, уже и сам догадывался о характере дела, потому лишь спросил:

— Кто жертва?

— Новенькая! Грант!

— Если перегнем палку? — полюбопытствовал вдруг Дьяго.

Тонг потер пальцем подбородок, раздумывая над вопросом.

— Не перегнете, — уронил руку на колено, выдавив подобие улыбки. — Если ваши жизни вам очень дороги!

Глава 38. Все нужно испытать и оценить… Все нужно через сердце пропустить

Слабый, утренний свет лился из прозоров между шторами и окном. Ночью Вэлори смогла заснуть всего на пару часов, но в пол шестого утра она проснулась, и казалась себе больной. У нее раскалывалась голова, жгло веки. Такой мигрени не было пару лет. Она часто приподнималась с кровати, чтобы взять со столика графин с водой и жадно, прямо из горлышка, выпивала несколько больших глотков. Сон не шел к ней, а мысли все время вертелись около дурацкого:

Сделай это!

Голос в голове мучительно настаивал. А она не понимала, что ей нужно было непременно сделать сейчас, вот сию минуту. Она поспешно поднялась, встала под душ, обжигая тело горячими струями. Потянула себя за узел волос и распустила кудрявые пряди. Взмахом головы откидывая их на спину. Тело быстро привыкло к кипятку. Вода брызгами ударялась о плитку пола. Пар размывал очертания предметов в комнате. Пространство постепенно становилось неопределенным, серо-белым, вязким, но головная боль сделала все неважным. Тёплый влажный туман кутал ее в свои объятия. Вода приятно била по коже, стекая вниз и заставляя тело расслабиться. Выдавив порцию мыла в ладонь, она начала медленно растирать себя. Собственные пальцы усыпляли своей мягкостью, советовали закрыть глаза. Клубы пара словно большие руки перемещались по ее телу, распространяя жар и покалывание по всем клеточкам. Странный, слишком сильный аромат парфюма першил в горле. Казалось, этот запах одолевал ее не один день, только сейчас он стал более навязчивым, до изнеможения. Давление, жар… и первобытное желание потихоньку заполняли ее, горячими струями пробегая по жилам. Вэлори кусала губы, запрокидывая голову, впиваясь в кожу ногтями, усиливая трение. Тело ныло и… оживало. Она чувствовала, что ею управляет какая-то непонятная сила — дрожь, предвещающая беду или дикую жажду неизведанного. Она думала, что сию секунду умрет от тех ощущений, которые разрывали ее на кусочки. Это продолжалось бесконечно, и она едва могла дышать. Она ухватилась за белый кафель, задыхаясь от собственных стонов. Сквозь туман и шум в голове различила какой-то голос.

— Прикоснись к себе!

Ей едва хватало воздуха.

Боже, что происходит?

Она сжала ладонями свою грудь, охватывая весь объем. Немного потянула кончики сосков. И те сразу заострились, заболели от желания. Внутри бушевал девятибалльный шторм. В голову без спросу полезла ненавистная, черная шевелюра… Хищные, глаза льдины: ни спастись, ни выплыть… Ухмыляющиеся губы… Вздернутый подбородок… Уверенность в каждом жесте… Под одеждой большое, красивое, теплое и сильное тело, к которому можно прижиматься грудью и животом, чувствовать, как бьется его сердце… Ее чувственная, порочная половина признавала в нем родное и близкое.

Приятно. Представлять его приятно, — оформила, наконец, свою тайную мысль Вэлори.

В недрах души она знала о том, что именно надо сделать, но медлила сама себе в этом признаться. А тело продолжало гореть и требовать, раскрывая глубокую, замечательную истину. Нежно-розовые губы делались такими жаркими, что ей приходилось не переставая их облизывать. Она дотронулась до них пальцем, погладила