снова напомнив себе про необходимость пополнить словарный запас местными ругательствами. Осторожнее надо быть, аккуратнее, а то загнусь от столбняка или испачкаю единственное платье кровью, а когда ещё смогу переодеться — неизвестно…

Недовольно покосилась на разорванный рукав — ладно, грязное платье, но заражение крови получить было бы и вовсе некстати. Провела рукой по разрезу — сухо. А ведь чувствовала, как острие прошлось по коже, впиваясь в плоть.

…острие чувствовала, а боль — нет. Ни тогда, ни сейчас.

— Мррр? — снова подал голос кот, и я, вздохнув, прибавила шаг.

Глава 31

Сказать, что я вдруг занервничала — не сказать ничего. Надо было выходить из храма сразу же, как пришла в себя, а не тратить время на беседы с лысыми женщинами и каменными статуями.

Район Магристы, в который находился храм, куда меня перенёс своевольный донум, оказался мне незнаком, мы с Мартом по нему не гуляли. Это явно была не самая окраина, но и не центр, люди, в основном, шли сосредоточенно и целеустремлённо, а не праздно, дома выглядели попроще, чем на центральном проспекте, лавок было гораздо меньше. Понятно — аналог нашего спального района.

Храм с улицы казался величественным, готичным и мрачным — контрастно тёмный камень, высокий, по сравнению с приземистыми домиками, шпиль — этажа до пятого дойдёт, если переводить в земные мерки. При этом Март вроде бы упоминал о каком-то «главном храме», находящемся неподалёку от Лиловой площади. Тот это или не тот? И каких размеров тогда должен был «тот»?

Неважно.

Кот послушно трусил за мной, не нуждаясь ни в поводке, ни в окликах. Поднимающаяся по небосклону и безмятежно сияющая Луава, снующие туда-сюда люди, экипажи с гепардами, парочка невозмутимых гван, встретившихся нам по дороге, нисколько его не смущали. Наверное, потому, что нечистой силой в полном смысле этого слова животина, то есть, мертвечина всё-таки не являлась. Никаких аналогов «чёрта» или «дьявола», насколько я понимала, в Магре не знали, так что некрокот был очень даже чистым продуктом чьего-то донума, а раз донумы — дар Тираты, то и кот…

А вдруг Ксамурра Второго подослал Март? Каким-то чудесным образом. Оживил и подослал, как проводника, охранника, подарок, ну, я не знаю.

— Ксамурр!

Кот обернулся и посмотрел на меня, равнодушным пустым взглядом. В лучах восходящего дневного светила кости проступали сквозь шерсть особенно отчётливо. Но люди, деловито шагающие пешком или проезжающие в экипажах, не обращали никакого внимания на моего кудрявого четырёхлапого провожатого.

Может быть, они просто не присматривались. Кот и кот.

А может быть, у них тут это дело обычное.

На всякий случай, я во все глаза уставилась на очередную гвану, величественного и мускулистого ушастика, которого вёл за собой мрачный рослый мужик с громадными кулаками. Скелета не видно, обычный необычный иномирный зверь, который, поймав мой пристальный взгляд, вдруг свернул с намеченного пути и чуть ли не ткнулся в меня широким лбом с трогательной белой звёздочкой, да так, что мужие был вынужден глухо выругаться и изо всех сил натянуть поводья, чтобы не сойти с намеченного пути.

Сложно сказать, сколько времени прошло после имитации моей казни — или неудачной её попытки — но меньше десяти дней. Праздник Венуты, после которого, по словам следователя, мир по моей вине должен был неуклонно приступить к падению в смуту и апокалипсис, явно ещё не прошёл — город активно украшали.

Деловитые, очень слаженно работающие люди в тёмно-зелёных аккуратных камзолах, удивительно тихие и неприметные, как муравьи, копошились то тут, то там. Трудились они бесшумно и ненавязчиво, в отличие от тех их коллег по цеху, которых мне доводилось видеть в родном городе — те, как правило, ходили веселой гурьбой, больше сидели, курили, ели и болтали, разбросав вокруг метёлки и лопаты, пока не приходила какая-нибудь грозная дама из ЖЭКа и не начинала, эмоционально жестикулируя, раздавать какие-то ценные указания.

Магрские «дворники» в указаниях со стороны не нуждались — они энергично что-то красили, мыли, подстригали, чинили, поправляли, увешивали изящные колокольчиковые фонари некими очевидно несвященными ярко-алыми лианами… Впрочем, будь у нас в стране смертная казнь за некачественно выполненную работу, может, и у нас бы жужжали, как пчёлки.

Один из зелёных подошёл к ближайшему фонарю, уже оснащённому шапкой цветущей лианы — искусственной, что ли? Или раньше праздника она не засохнет? — и аккуратно, насквозь знакомыми жестами намазал предварительно обмакнутой в небольшое ведёрко кисточкой какой-то листок, приклеил его на фонарную ножку.

У нас работники городских служб их обычно срывали… Впрочем, может, это приглашение граждан на городской праздник.

Дождавшись, пока мужчина отойдёт в сторону, я подошла поближе — и с каким-то обречённым облегчением снова увидела собственный портрет.

Да, вот так я и подумала — собственный. Не лирты Агнессы-Ренны, дочери лавочницы, а мой. Чёрно-бирюзовые пряди окаймляли улыбающееся лицо. Под рисунком шёл текст всё той же незнакомой мне магрской вязью. Надо срочно обучаться грамоте, а то мало ли что. Вдруг тут написано, что эту преступницу уже казнили, а потому, если вы встретите на улице очень похожую на неё девушку, то ни в коем случае не следует беспокоиться, это просто досадное совпадение, проходите мимо, уважаемые лирты?

Ага, как же.

Итак, надо найти какую-то отправную точку. С одной стороны, ситуация почти безвыходная: у меня нет денег и нет влиятельных друзей, и это не считая влиятельных врагов. Впрочем, возможно, как минимум один друг есть: единственное разумное объяснение, которое пришло мне в голову, заключалось в том, что исполнителя приговора попросту подкупили, и вместо смертельного заклятия он наложил на меня сонное. Но даже если я права, это так себе друг, и никакую помощь до конца он не доводит. А с другой… Безвыходных ситуаций не бывает, просто есть выходы, которые нам не нравятся. Или — ещё одна мудрость от моего собрата по миру: выход обычно там же, где был вход. В тюрьму я, конечно, обратно не пойду… А с чего начался для меня вход в Магристу?

Я решительно подошла к подходящему по типажу потенциальному сластолюбцу, копошащемуся в складках накинутого на плечи плаща и карманах брюк и жилетки: прилично одетому полноватому мужчине средних лет, с капризными яркими и пухловатыми губами и не отягощённому печатью интеллекта лицом.

— Простите, лирт…

Лирт посмотрел на меня недоумённо и как-то даже брезгливо, словно я собиралась просить подаяние, и уже начала лобызать его руки своим немытым ртом.

— Вы не подскажете, как мне найти дорогу к публичному дому?

(Взгляд, полный