– Вот как получается… – Кажется, я понимаю, что имел в виду Таннер. Если Дэмиен является лучшим клиентом Жизель, то, вероятно, меня наняли, чтобы угодить Дэмиену и сделать приятное владелице галереи. Картины будут продаваться, и Жизель будет довольна.

– На самом деле все может быть совсем не так, – размышляет вслух Эвелин. – Может, не ты, а Жизель должна ревновать.

– Это почему?

– Потому что не она с Дэмиеном, а ты. Она уже не с ним.

Ну и вечер! Сплошные откровения.

– Неужели Жизель и Дэмиен встречались?

– Миллион лет назад. Еще до того, как она вышла замуж за Брюса. Это была занятная история. Но об этом мы посплетничаем в другой раз.

Эвелин залпом допивает бурбон из рюмки и встает.

– Ты готова вернуться на поле битвы?

– Нет, – признаюсь я и тоже встаю. Я сейчас никого не хочу видеть. Никого, за исключением Дэмиена.

Я иду сквозь толпу гостей по залу. Некоторые вежливо улыбаются, предлагая мне присоединиться к их группе. Я прохожу мимо, у меня нет времени ни на кого, кроме Дэмиена. Я целенаправленно двигаюсь к нему.

Когда я, наконец, вижу его, то останавливаюсь как вкопанная. Дэмиен стоит с небольшой группой людей и слушает, как какая-то дородная женщина с кудрявыми каштановыми волосами что-то рассказывает. Он чувствует, что я на него смотрю, и поворачивается. Он смотрит мне в глаза, и тут же все окружающее исчезает. Люди превращаются в цветовые пятна, а разговоры и голоса становятся отдаленным шумом. Словно мы остаемся в комнате совершенно одни.

Мне кажется, Дэмиен околдовал меня, а я с радостью погружаюсь в это наваждение. Я хочу чувствовать его тепло. Меня весь день обдували ледяные ветра и обмывали холодные волны. Я хочу быть с ним, согреться и позабыть обо всем.

Но я не могу. Я должна что-то говорить и что-то делать. Я встряхиваю себя и заставляю вернуться к жизни. Я делаю шаг вперед, люди становятся четкими, их голоса – понятными.

Я не отрываю взгляда от глаз Дэмиена. Улыбаюсь ему и мысленно прошу прощения. И так же мысленно предлагаю ему поговорить.

Потом разворачиваюсь и ухожу.

Я прикладываю массу усилий, чтобы не обернуться и не посмотреть на него. Я направляюсь на кухню, прохожу по коридору к служебному лифту, еду на второй этаж в библиотеку. На этот этаж гостей не пускают, потому что это личное пространство Дэмиена. Но я имею право здесь находиться, и мне приятно от этой мысли. Я выхожу на балкон и жду.

Я знаю, что Дэмиен идет ко мне, еще до того, как он подошел. Может, я слышу его шаги, может, чувствую запах его одеколона, не знаю.

Скорее всего, мы настолько тонко настроены на волну друг друга, что при его приближении мое тело начинает вибрировать в предвкушении его прикосновений.

– Надеюсь, ты на меня уже не злишься, – говорит он.

Я стою около перил, повернувшись к нему спиной, и чувствую на затылке его дыхание.

– А я должна на тебя злиться?

– Честное слово, мне очень жаль. Я не хотел, чтобы Жизель об этом узнала. И я не предполагал, что она расскажет обо всем Брюсу.

Я закрываю глаза и думаю, как тактично выгораживает Блейна.

– Вы очень хороший человек, мистер Старк, – говорю я.

Он стоит за мной, не шевелясь.

– Нет, это не совсем так. Но я стараюсь время от времени делать добрые дела.

Дэмиен кладет ладонь на мое голое плечо, и по моему телу пробегает электрический разряд.

– Эвелин рассказала тебе?

– Да.

– Мне очень неприятно все то, что произошло. Я не хотел, чтобы ты злилась на Блейна.

– А я бы и не злилась. Разве что совсем недолго. Но ты взял огонь на себя. – Я поворачиваюсь к нему лицом. – Ты действительно хороший человек.

– Мне жаль, что Жизель пришла раньше остальных гостей. Я не приглашал ее так рано, потому что знал, ты будешь чувствовать себя неловко.

– Я переживу, – отвечаю я и вспоминаю слова Эвелин о том, что Жизель с Дэмиеном были вместе. – Почему ты не сказал, что вы с ней встречались?

– Ты меня об этом не спрашивала, – отвечает он изумленно.

Он задумывается, а потом улыбается, словно мой вопрос его веселит.

– У нас с Жизель была пара свиданий, но все это задолго до того, как она вышла за Брюса. И я не видел никакого смысла тебе говорить об этом. В моей жизни есть только одна женщина, которая меня интересует, – улыбается Дэмиен, и от его слов у меня заходится сердце.

– Мне очень не хочется тебя ревновать, – признаюсь я, – но в какой-то момент было слишком много информации о Жизель. Картина, возвращение из Палм-Спрингс, слова Таннера. И, конечно, тот факт, что вы встречались.

– Я не знаю, что тебе наговорил Таннер, и не представляю, какое отношение ко всему этому имеет Палм-Спрингс, но относительно картины Жизель обещала мне, что никому ничего не скажет. И Жизель держит свое слово.

– Ты с ней сегодня поговорил?

– Да.

– Я рада. И мне кажется, что Брюс тоже никому об этом не проболтается.

Дэмиен кивает.

– Я не хочу, чтобы наши отношения закончились.

– Вот как. – Я не ожидала такого ответа, но испытываю чувство безграничного облегчения. – Представляешь, я тоже этого не хочу.

– Правда?

– О боже, Дэмиен, конечно, – говорю я, стараясь, чтобы слова звучали убедительно. – Все сегодня вечером идет как-то не так. Даже дом кажется другим. Я так привыкла к твоему дому. Я привыкла приезжать и позировать для Блейна, привыкла, что ты наблюдаешь за мной, а когда Блейн уезжает, мы остаемся в доме совершенно одни. Я привыкла к кровати… Мне очень нравится эта кровать, но когда ты ее мне подарил, было ощущение, что этот жест – словно точка в наших отношениях.

– Кровать – всего лишь подарок, – говорит Дэмиен. – Чтобы ты могла лежать на ней и вспоминать нас. Мне сегодня показалось, что ты хочешь закончить наши отношения. Как ты там сказала – никаких правил, никаких игр?

– Я разозлилась, – признаюсь я.

– Мне жаль, что я тебя разозлил или расстроил.

– Все хорошо.

– Правда? – Он хмурит лоб и внимательно всматривается мне в глаза, словно ищет в них что-то.

– Дэмиен?

– Я наблюдал за тобой весь вечер, – говорит он осторожно, словно идет по битому стеклу.

Я стою и молчу, потому что не понимаю, к чему он ведет.

– Я не мог оторвать от тебя глаз. Это как наваждение. – Он улыбается и даже не пытается скрыть своих чувств. – Я смотрел, как ты разговаривала с Джеми. Как ты общаешься с Брюсом. Я слышал твой смех, видел твое озабоченное лицо. Каждый раз, когда я видел в твоих глазах боль, я чувствовал себя словно под пыткой, потому что не мог разделить с тобой эту боль.