Стессель потом докладывал Алексееву: «Ура! В Тяньцзинь вступил; Анисимова отряд выручен…» Участник событий лейтенант П.А. Вырубов, позднее погибший в Цусимском сражении, писал из Тяньцзиня отцу: «Поход Стесселя напоминает собою поход Атиллы: на пути все истребляется начисто, что остается, вырезывают японцы. Как это ни печально, но опыт первых дней войны показал, что иначе невозможно: пробовали щадить и получали в тыл залпы. Вообще китайцы ведут себя не как люди, а как звери, и не обладают никакими нравственными качествами».[39]

23, 27 и 28 июня шли бои в самом Тяньцзине, где китайцы еще занимали цитадель и укрепления впереди городской окраины, юго-западный арсенал и сильную позицию за Лутайским каналом. 30 июня из Дагу подошли новые подкрепления, и силы союзников возросли до 15,5 тыс. человек при 37 орудиях и 24 пулеметах. В ходе боев 1 и 2 июля китайцы покинули Тяньцзинь и отошли к Нейтзангу.

После взятия Дагу китайское правительство заявило о решительной поддержке ихэтуаней. 8 сентября в Пекине был объявлен императорский манифест, формально составленный от имени императора Гуасюя. Там говорилось: «…каждый, даже слабый ребенок — поднял палку и с ней пошел против ненавистных иностранцев».

В тот же день императорским указом была утверждена особая организация ихэтуаней, а во главе ее поставлены князь Ту-анг и канцлер Гень-и. «Да сохранят ихэтуани неослабный пламень в своих сердцах… Я, император, глубоко уважаю их», — говорилось в этом указе. Взамен презрительной клички «цюань-фей» (шайка негодяев) «боксеры» всенародно были объявлены защитниками империи, действующими по воле предков и самого Бога. Тогда же было приказано отпускать им для довольствия рис, тогда же началась осада иностранных миссий и посланы указы о войне в Цицикар. Таким образом, именно участие русских войск в нападении на Дагу спровоцировало войну в Маньчжурии и Приамурье.

Союзные войска, заняв Тяньцзинь, готовились к походу на Пекин. Британское правительство решило привлечь для этой цели японскую армию. 14 июня премьер-министр лорд Солсбери обратился ко всем союзным державам с запросом, не имеют ли они возражений против того, чтобы Европа поручила Японии усмирить восстание в Китае и чтобы Япония высадила в Китае с этой целью 20 или 30 тыс. человек. Одновременно с Солсбери и английский адмирал на рейде в Дагу предложил ту же идею. Он заявил, что для прекращения смут необходимо срыть Пекин и Тяньцзинь, что для этой цели потребуется армия не менее, как в сто тысяч человек, и что такую армию, скорее всего, может дать Япония. Финансы Японии были истощены, поэтому Англия, не стесняясь, предложила ей свои средства на покрытие всех расходов по Печилийской экспедиции. Несколько позже другой английский адмирал, Сеймур (уже по возвращении из неудачного похода к Пекину), на одном из заседаний в Дагу предложил просить Японию о немедленной посылке из Хиросимы отряда численностью в 12 тыс. человек.

Сообщая в Берлин свое предложение возложить на Японию восстановление в Китае порядка, Солсбери настаивал на том, чтобы Берлинский кабинет энергично поддержал бы английский проект в Петербурге. Император Германии решительно отказал, сказав, между прочим, что за спиной Японии пойдут англичане. «Знают, когда эти последние войдут, но не знают, когда они выйдут оттуда», — добавил он. Естественно, что подобные полномочия, создав для Японии исключительное положение в Китае, не соответствовали интересам России. Несомненно, Япония потребовала бы большой платы за резкое увеличение своего участия в интервенции.

Не дожидаясь ответа союзных держав на английский проект и вовсе не собираясь стать наемницей Европы, Япония решила безотлагательно принять самое деятельное участие в предстоящих событиях. Флот ее был сейчас же приведен в полную боевую готовность. Около 3,5 тыс. человек на 18 судах под командованием вице-адмирала Того были отправлены в Дагу. В Хиросиме остались наготове к немедленному выходу еще около 4 тыс. солдат. Шли и другие приготовления: фрахтовались транспорты, прекратилось увольнение в запас матросов, был запрещен вывоз лошадей и т. д. Помимо двух уже мобилизованных дивизий были готовы к немедленному выступлению еще три. В портах круглосуточно шли работы по постройке и сборке минных судов. Производилась экстренная чеканка серебряной монеты для расходов в Китае, помимо этого правительство разрешило пользоваться запасным военным фондом в 50 млн. иен. К концу июня была негласно мобилизована уже половина японской армии.

В итоге Германия и Россия согласились на увеличение японского присутствия в Китае, но не в тех пределах, каких хотели в Токио. Ввод японского «ограниченного контингента» стал вторым по важности, после нападения китайцев на КВЖД и Благовещенск, поводом для ввода русского «ограниченного контингента» в Маньчжурию.

Для установления между союзными державами согласия, столь необходимого для успеха всего дела, необходимо было найти те общие принципы, которыми они должны были руководствоваться в своих отношениях к восставшему, а затем и побежденному Китаю. Союзники «взаимно не доверяли друг другу» и посему не поднимали вопрос о разделе Китая.

После долгих споров командующим решено было назначить 68-летнего германского фельдмаршала графа Альфреда Вальдерзее. Но в Китай он прибыл уже к шапочному разбору в октябре 1900 г. Командовать русским контингентом был назначен командир Сибирского корпуса генерал-лейтенант Николай Петрович Линевич.

18 июля Линевич принял командование. Под его началом состояли 6250 пехотинцев и 377 кавалеристов при 16 легких полевых орудиях, шести 6-дюймовых полевых мортирах и 8 пулеметах.

22 июля началось наступление союзников на Пекин. 25-тысячная китайская армия закрепилась на реке Пейхо у Бейцана. На них наступало десятитысячное войско союзников, а шесть тысяч было оставлено в Тяньцзине. Союзники наступали двумя колоннами. Японские части обошли правый фланг китайцев, что заставило последних быстро очистить позицию. При наступлении японцы потеряли убитыми и ранеными около 200 человек, англичане и американцы — по 20, у русских же, из-за проливного дождя подошедших чуть позже, было ранено 6 человек нижних чинов.

24 июля после короткого боя союзники заняли Янцунь. Оттуда до Тунчжоу (речной пристани Пекина) союзники двигались по удобной дороге, не встречая на своем пути почти никакого сопротивления. Но войска донимала сильная жара и скудность продовольствия. От Тунчжоу до Пекина оставалось 20–22 версты.

Китайское правительство пыталось дипломатическими мерами остановить союзников. Императрица Цыси назначила сановника Ли Хун-чжана для ведения переговоров о перемирии, а затем и о мире. Одновременно китайский посол в Петербурге предложил, чтобы европейские миссии немедленно покинули Пекин под эскортом, которым бы командовал китайский генерал и который сопровождали бы мандарины высших рангов для гарантии полной безопасности для посланников и их семей и других европейцев.

Но именно такой вариант страшил англичан, французов, немцев и японцев. Жизнь дипломатов и прочих иностранцев в посольском квартале Пекина для их правителей была лишь козырной картой в большой игре. Наоборот, смерть каждого лишнего европейца в Пекине давала возможность урвать еще больший куш у Китая. В результате, узнав, что Ли Хун-чжан уже направляется из Кантона в Дагу, адмиралы европейских эскадр, за исключением русского флагмана, решили помешать не только его высадке, но и его сношениям с берегом.