– И вообще я уезжаю, – сказала младшая бабушка, – к сестре. В Воронеж. Хочу отдохнуть.

Если бы я был злой человек, я бы всему этому порадовался. Но, честно говоря, мне чуть-чуть жаль Сусанну. Не одна же она виновата, что выросла злой девчонкой.

Туфель она не нашла – утащили собаки.

Села Сусанна на диван и заплакала. Заплакала она по-настоящему, с горя.

Никто к ней не подходил.

Бабушки собирали вещи, так как решение уехать оказалось бесповоротным.

Никто не подходил к Сусанне.

Только мама несколько раз вставала, но каждый раз садилась обратно.

Утром Сусанна спросила:

– Я ведь никуда не поеду, правда?

– Поедешь, – спокойно, но твёрдо ответил папа, – в пионерский лагерь «Рассвет».

– Кто проводит меня?

Папа ответил тем же тоном:

– Дорогу ты знаешь. Возьми вещи и иди. Счастливо тебе отдохнуть.

О том, как жилось ей в пионерском лагере, догадайтесь сами.

В домоуправление, где сидел грозный товарищ Сурков, которого все боялись, вместе с Лёлишной пошёл Эдуард Иванович, сказав:

– Сначала заглянем в цирк, возьмём с собой помощников.

Помощниками оказались Чип и Хлоп-Хлоп. Как они обрадовались, увидев хозяина!

Мартыш даже полез целоваться, но Эдуард Иванович отвернулся. Хлоп-Хлоп обиженно пискнул, но чмокнул-таки его в щёку.

А Чип тёрся о ноги хозяина и урчал-урчал-мурлыкал.

– Вот что, друзья, – сказал Эдуард Иванович. – На вашу долю выпала ответственная задача. Надо помочь Лёлишне и её дедушке обменять квартиру. Несколько раз она обращалась в райжилуправление, оттуда заявление переслали в домоуправление к грозному товарищу Суркову, которого все боятся. Грозный товарищ Сурков говорит: не имеем возможности, но постараемся. На самом же деле он имеет возможность, но не старается. Наша задача заключается в том, чтобы заставить товарища Суркова перестать быть грозным и быстрее помочь Лёлишне. Ясно? Вопросов нет? В путь!

Лёлишна вела Чипа на поводке, а Хлоп-Хлоп устроился на руках у хозяина.

Сами понимаете, что за ними увязалась целая толпа мальчишек, которым Хлоп-Хлоп показывал язык, кулак и корчил рожицы.

И мальчишки показывали ему язык и строили рожицы, но кулаками не махали.

Вот такой толпой и явились к домоуправлению.

Служащие этой важной конторы всполошились.

А когда в комнату к ним втопал, скаля зубы, Чип, служащие (а это были женщины) вскочили из-за своих столов и спрятались за самый большой стол, за которым сидел сам грозный товарищ Сурков.

Надо сказать, что когда-то, не очень-то уж и давно, грозный товарищ Сурков был не маленьким начальником, но очень плохим человеком. Стал он из-за этого начальником поменьше, а каким он стал человеком, судите сами. Пора вам во всем этом уже самим разбираться.

Внешне в нём ничего грозного не было. Невысокого роста, с лохматой шевелюрой, с недобрым взглядом чёрных глаз, он, чтобы выглядеть выше ростом, носил шляпу.

Её он не имел обыкновения снимать даже в конторе.

Увидев тигрёнка, Эдуарда Ивановича, Хлоп-Хлопа и Лёлишну, товарищ Сурков спросил:

– Как прикажете это понимать? Адреса зверинца не знаете?

– Здравствуйте, – сказал Эдуард Иванович.

А мартыш молниеносно прыжком соскочил на стол, сорвал с управляющего шляпу, возмущённо погрозил ему пальцем, сам себе поаплодировал и снова влез на плечо к своему хозяину.

Товарищ Сурков на приветствие не ответил и, стараясь выглядеть невозмутимым, спросил:

– Охлопкова, где тигра взяла? Зачем сюда появилась? Почему без намордника? Мартышке кто тут скакать разрешил? – И платком вытер крупные капли пота на носу.

– Я насчёт заявления, – сказала Лёлишна. – Дедушке тяжело подниматься… врач сказал… тигрёнок из цирка… вы обещали… дедушка…

– Ну, обещал. Дальше?

– Выполняйте своё обещание, – сказал Эдуард Иванович.

А Чип, как бы полностью поддерживая просьбу хозяина, зарычал, широко раскрыв пасть.

Женщины завизжали.

Мальчишки, облепившие подоконники, захохотали и тоже порычали и повизжали.

– Я милицию вызову, – сказал, сразу став не очень грозным, управляющий домами. – Вы нарушаете общественный порядок. Мешаете работе государственного учреждения. Хулиганите. Нервируете аппарат, то есть моих сотрудниц.

– А вы не хотите помочь девочке, – спокойно возразил Эдуард Иванович. – Вы же знаете, как ей трудно жить, имея на руках больного дедушку.

– Я всё знаю! – тихо крикнул товарищ Сурков, снова вытирая пот на носу. – Надоела мне ваша девочка с вашим дедушкой! Из горздрава два раза звонили. А у меня нет…

– Есть, – сказала одна служащая, – мы ещё вчера напоминали вам о заявлении Охлопковой…

– О! – сказал товарищ Сурков. – Чередь! Желающих спуститься с верхних этажей в нижние путём обмена жилплощади много. У одного дедушка, у другого – бабушка, третий сам плохо дышит. Но это всё ерунда. Другое дело – мотоцикл, мотороллер. Дедушки-бабушки дома посидеть могут, нечего им взад-вперёд на пятый этаж бегать. А попробуй-ка на себе мотоцикл таскать. Мотороллер попробуй на себе таскать! А?

Мартыш показал ему язык.

И мальчишки показали ему языки.

А Эдуард Иванович твёрдо сказал:

– Мы не уйдём отсюда, пока вы не дадите…

– Не дам! – крикнул товарищ Сурков. – Не дам!

И мальчишки закричали:

– Не дам! Не дам! Не дам! Не дам!

– А я не могу, – гордо и даже торжественно произнёс товарищ Сурков, – не могу думать и руководить в такой обстановке.

Тут все служащие стали упрашивать его подписать заявление Охлопковой, называли номер дома и номер квартиры, жильцам которой не нравится первый этаж.

– Пусть придёт в другой раз, – упрямился товарищ Сурков. – А то можно подумать, что я тигрёнка или мартышки, видите ли, испугался. Или попал под их влияние. Смешно. Нет, нет, пусть Охлопкова ещё несколько разиков придёт.

– И в каждый другой разик, – насмешливо сказал Эдуард Иванович, – я буду приходить с ней. И возьму с собой уже не тигрёнка, а льва.

– Льва-а-а? – хором спросили мальчишки и служащие.

– Самого настоящего. И тоже без намордника. Могу и двух львов привести. И трёх.

– Безобразие, одним словом, – еле выговорил товарищ Сурков, теперь уже совсем негрозный. – Отвечать будете. Какая там у вас квартира на обмен согласна?