— Ой, ну ты же вся в розовой краске! И эта резиновая шапочка, нахлобученная на макушке! — Из его глаз ручьями брызнули слезы.

Иви со злостью стянула шапочку.

— Краска застыла, как клей. Одно ухо отвалилось.

— И это уши! Держите меня! — Бинг снова расхохотался.

Публику пришлось выводить осторожно. Половина заливалась хохотом, половина — слезами.

Вытерев глаза, Бинг постарался сделать все, чтобы успокоить Иви.

— По крайней мере, ты получила реакцию зала. А разве не этого хотят все артисты?

Иви вздохнула.

— Но я не хотела, чтобы меня уволили.

Пока Иви успокаивалась в душе, Бинг открыл бутылку вина.

— Качество — не очень-то. Дешевое.

По разгоряченному лицу появившейся домовладелицы он понял: не стоит напоминать, что краска до конца не отмылась.

— Я заказал еще пиццу. Экстра. С большим количеством чеснока.

— Я не могу себе это позволить, — заявила несчастная Иви.

— Зато я могу, так что помолчи. — Бинг держал конверт. — Не думаю, что сейчас подходящий момент показывать тебе вот это, но необходимо посмотреть правде в глаза, милая.

— Что это такое? — Иви уставилась на листок бумаги. — Мне что-то не нравится. Похоже на счет.

— Это смета. Чтобы устранить протечку.

— Какую протечку? — взмолилась Иви. — Черт! Штука! У меня нет штуки. Где я ее возьму? Целую тысячу фунтов? Тысячу фунтов стерлингов? Как я могу себе позволить…

— Знаю. Штука. — Бинг прислонил стакан к ее губам. — Выпей. Сейчас тебе это необходимо. Поверь доктору Бингу.

Она немного успокоилась. По крайней мере смогла слушать.

— Я пригласил этих ребят, чтобы они составили нам смету, потому что на всей задней стене дома видны признаки сырости. Я не хотел тебя беспокоить, пока не выяснил все окончательно. Это, конечно, может подождать, но хуже всего обстоят дела в квартире Кэролайн.

— Милли! — сразу же сказала Иви.

— Точно. Для маленьких это вредно. Поэтому мы каким-то образом должны найти деньги. Мы — а не ты. Ты не должна это делать одна. — Бинг говорил это просто, укладывая при этом в сумку свою спортивную одежду.

Иви оценила его слова. И все-таки он был не прав. Это был ее дом, и ответственность лежала на ней. Она не могла принять от него никаких денег.

Уходя, Бинг остановился, чтобы лишний раз убедиться в совершенстве своего тела.

— Впрочем, имеет ли это такое уж большое значение? Ты ведь в следующую субботу обедаешь с Дэном.

Вот это был фокус. Иви снова смеялась.

Саша и Иви стояли в спальне Кэролайн. В ней были обои с ярким цветочным узором, что придавало комнате уютный и слегка старомодный вид. Обе они внимательно рассматривали на стене коричневое пятно неправильной формы. Обои около него отошли, и штукатурка на вид казалась влажной.

— Да, это протечка, — энергично кивала Саша.

— Это мы поняли, — ответила Кэролайн безучастно.

— С ней нужно что-то делать, — опять закивала Саша.

— Это мы тоже поняли, — мрачно отозвалась Иви.

— Она увеличивается, — сказала Кэролайн. — Раньше Милли спала в этом углу, но теперь мне приходится укладывать ее на диване. Она часто плачет по ночам.

У Иви раскалывалась голова. Всего лишь час тому назад ее уволили с работы, а сейчас она стоит здесь и выслушивает речь, которая очень похожа на обвинение. У Кэролайн это отлично получается — то ли из-за резкости высказываний, то ли из-за ее беспристрастного взгляда. Иви чувствовала себя задетой за живое. Она прекрасно понимала, что протечка — это Очень Плохая Вещь, и не было никакой необходимости повторять ей это сотни раз.

Однако Кэролайн еще не закончила:

— Милли стала часто кашлять.

Боже! Как у Диккенса.

Саша опять закивала:

— Может развиться туберкулез.

Иви смотрела на нее во все глаза, заклиная не продолжать. Но она продолжила:

— В этом, несомненно, повинен ши[15]. Это очень опасно.

— Ши? — Кэролайн наморщила нос. — Что это такое? Вы никогда не говорили ни о каком ши. Сырость — это уже плохо, не хватало еще какого-то ши.

Иви поняла, что ее чертовски злит, что эта вечно мрачная, надутая, необщительная, крайне проблемная девица, которой она, Иви, изо всех сил старается помогать с первой секунды их знакомства, называет ее Эве.

— Иви, — поправила она. — Не волнуйтесь. Я все улажу. Я же хозяйка дома, в конце концов. — Она подтолкнула Сашу к выходу, продолжая: — Я возьму все эти ши и повешу их на твою вечно вмешивающуюся во все шею.

— У тебя, между прочим, — заметила Кэролайн ей вслед, — что-то розовое на бровях.

Бриджит, как всегда с непогрешимой точностью, выбрала для телефонного разговора самый неподходящий вечер.

— Как у тебя с работой? А с домом? — Именно эти вопросы задала она Иви, хотя обычно проявляла и к тому, и к другому не больше интереса, чем к молекулярной физике.

— Мама, меня уволили, а задняя стена дома вся отсырела.

Когда Иви закончила чтение статьи об «Ист-Эндерз», она держала телефонную трубку на расстоянии вытянутой руки, однако это не помешало ей услышать заключительную мамину фразу:

— Когда-нибудь ты хоть чему-то научишься?

— Нет, я обречена на неудачи, — просто заявила Иви. Она уже наслушалась достаточно.

— В общем-то я хотела поговорить не о тебе.

— А я на это и не надеялась.

— А что у тебя с голосом? Поговорить я хотела о твоей сестре.

— Как? Что случилось? — Иви сразу отбросила обиды.

— Она как-то странно себя ведет. Может, я, конечно, только придумываю…

— И что же ты придумываешь? — Иви пыталась выудить у матери хоть какую-то информацию. Сама она сохраняла принцип невмешательства.

— Когда я звоню, ее не бывает дома.

«Правильно делает», — подумала Иви.

— А когда я спрашиваю, где она была, она никогда не дает вразумительного ответа. А потом она как-то странно стала говорить о Маркусе. Не так, как всегда.

— И как же она о нем говорит? — продолжал допрос Детектив Крамп.

— Просто называет его «этот замечательный супруг» каким-то ироничным голосом. И все в таком роде. Может, я и напрасно поднимаю панику.

Бриджит Крамп напрасно поднимала панику каждый день по самому ничтожному поводу, но в этот раз основания для паники были. В счастливой до сих самых пор жизни Бет определенно что-то происходило. Однако Иви была человеком привычки, а она доросла до двадцати семи лет, никогда и ни в чем со своей мамой не соглашаясь. Начинать это делать сейчас — было уже поздно. А кроме того, если Бриджит только учует, что Маркус стал смотреть на сторону, она будет на полпути к Хенли, не успеет Иви и трубку положить.