– Марат Давыдович, пожалуйста, – доносится как сквозь толстый слой ваты голос Игоря, когда я уже стою на выходе из квартиры.

Я просто одобряюще киваю в ответ, мысленно сделав себе пометку поговорить с врачом, и выхожу на лестничную площадку. Снова застываю перед дверью, за которой находится Каролина, но сейчас я не в состоянии с кем-то говорить, тем более утешать – этого я вообще не умею. Спускаюсь по лестнице, слыша шаги охранников за спиной, и на выходе из подъезда сталкиваюсь со знакомой блондинкой.

– Какие люди с небес спустились, – язвит девчонка. – Пришли добить Лину? – спрашивает, злобно на меня посмотрев. – Что молчите? Убили в ней всё живое, она даже забыла, как улыбаться. Оставьте её в покое уже! Наигрались, ноги об неё вытерли, в бездушную куклу превратили и выбросили, когда надоела, – каждое слово как острым лезвием по венам.

И что самое главное – она права. Сам знаю, что был мудаком, но когда тебя носом в своё же говно тычут, понимаешь это как никогда хорошо.

– Юлия Михайловна, босс просил передать, – заходит в подъезд знакомый мужчина и протягивает девушке коробку с новым телефоном.

– Пусть в задницу себе его засунет, – фыркает блондинка и буквально выталкивает парня на улицу. – И вы тоже, давайте на выход, – придерживает дверь и ждёт, когда я с охранной выйду. – Забудьте дорогу сюда и дружку своему то же самое передайте, – кричит в спину как баба базарная.

Может быть, неделю назад я бы встряхнул девчонку, как следует припугнул, чтобы не смела в таком тоне со мной разговаривать, но сегодня мне плевать, кто и что говорит. Сеню вдруг жалко стало, она ему мозг чайной ложкой есть будет, и эту строптивую будет сложно укротить. Но это его личное дело, ему всегда нравились тяжелые задачи.

– Куда едем, босс? – спрашивает водитель, когда я уже сижу на заднем сиденье одного из автомобилей.

– В Розалию, – сухо и хрипло бросаю.

Испытываю огромное желание напиться в хлам. Опять. Но это единственный способ забыться, хоть и сам знаю, что он нихрена не помогает. Сегодня я отключусь от всего, а завтра начну исправлять свои ошибки.

Глава 14

Лина

Я бросила всё, отодвинула на второй план свою жизнь, уделяя всё свое время маме. Мы часто гуляем, ходим в кино, в рестораны, пробуем новые блюда других стран и смеёмся, когда они нам не по вкусу. Благодаря карточке от Марата я могу позволить себе всё. Не уверена, что это правда зарплата его сотрудников, но мне вдруг стало наплевать. Работать, я работала, может, и не на такую сумму, но пусть это будет компенсацией за моральный ущерб. Сейчас важнее мамы нет ничего и никого.

Очень благодарна Игорю, что он всегда рядом и что маму любит, это видно невооружённым взглядом. Не понимаю, почему мама скрывала их отношения, возможно, боялась моего осуждения. Но я никогда бы не стала винить её за это. Она всю жизнь только и делала, что мною занималась, имеет право на счастье. Игорь возит нас, куда мы скажем, а после длинного дня чуть не на руках маму в квартиру заносит.

Я даже не стала обижаться и предъявлять ей за то, что она скрывала от меня свою болезнь, хотя поначалу я не знала, куда себя деть от злости. Она знает давно, очень давно и, мало того, что махнула рукой на это, так ещё и скрывала. Зачем? Почему такое отношения к самой себе? Из-за денег? Да плевать, я бы на коленях просила у того же Самойлова, но заставила бы маму вовремя начать лечение и не запускать болезнь настолько. В рабство бы себя отдала, на любые унижения пошла бы, если бы знала, что это поможет ей.

Но взяла себя в руки, не смотря на боль, и решила, что не буду тратить время на выяснения, и ни одну слезинку перед мамой не пророню. Ночью в подушку реву, но при ней я всегда улыбаюсь. Хочу выполнить все её желания, подарить радость и наверстать упущенное.

Марата я не видела уже две недели, с того дня, когда он приехал в клинику и сказал, что мы можем ехать домой, если хотим. С врачом поговорил, но советовал всё-таки продолжить лечение. Мама против была, она устала и смирилась давно, от этого ещё больнее. Не понимаю, как смириться с тем, что вскоре умрёшь? От одних только мыслей по спине холодок пробегает. Кое-какие лекарства мама всё же принимает, но не столько, сколько ей давали в клинике.

– Лин? – раздаётся голос подруги за спиной. – Ты как? – спрашивает Юлька, заходя в мою комнату и закрывая дверь за собой.

– Не спрашивай, – отмахиваюсь от неё и вытираю слезы с щёк. – Ты что в такую рань? – поворачиваюсь к ней и вымученно улыбаюсь.

– Мама ждёт вас на ужин, пришла сказать, а то вы, наверное, куда-то поедете, – отвечает и садится на кровать.

– Да, сегодня мы идём в Ботанический сад, – уже искренне улыбаюсь.

– Тогда вечером ждём вас, мама приготовила любимый пирог твоей мамы и торт, – сообщает, и меня опять на слёзы пробивает.

– Спасибо вам, Юль, – произношу сдавленно и, наклонившись, обнимаю подругу.

– Не за что, мы от всей души, – гладит меня по спине. – Ты только не плачь, и если что…

– Ты рядом, я знаю, – заканчиваю за неё.

– Да, – подтверждает подруга, и нас отвлекает мама.

– Я готова, Линочка, – проговаривает. – Что, опять плачешь?

– Нет, что ты, – быстро проговариваю и, стерев слёзы, поворачиваюсь к маме.

– Ну конечно, мама же у тебя ничего не понимает, – кивает укоризненно.

Я удивляюсь её оптимизму и её силе. Она держится очень хорошо, старается выглядеть отлично, всегда надевая красивые вещи, красится, чтобы скрыть бледность лица, и ей очень идёт стрижка каре, пусть даже это парик.

– Я тоже готова, – делаю вид, что не заметила её укор. – Сначала позавтракаем во французском кафе, потом в сад, – сообщаю я.

– Может, и ты с нами, Юля? – смотрит на мою подругу мама.

– Я бы с большим удовольствием, но мне на работу надо, – со вздохом отвечает Юлька. – Но вечером ждём у нас, я Лине уже сказала.

– Придём, конечно, – уверяет её мама. – Надеюсь, Тамара не выпила всю бабушкину вишнёвую наливку…

– Мама! – смотрю на неё, как она на меня пару минут назад.

– Что – мама? Даже и не вздумай сказать, что мне нельзя, всё мне можно, – строго проговаривает, и спорить не смею.

Не смею её лишать даже самой малости, пусть наслаждается, от