Поручик Баклан признался, что голоден как барбос, и с аппетитом набросился на еду, запивая ее красным вином из максимовской бутылки. Анита тем временем пересказала ему историю их появления в замке и все последовавшие за этим события. Максимов дополнял ее, а вернее, встревал каждую секунду, перебивал и поправлял, так что рассказ вышел рваным. Тем не менее Андрей Вадимович, не переставая двигать челюстями, одобрительно кивал, давая понять, что он все уяснил и повторять не нужно.

Завершив ужин и по-простецки стряхнув с рук крошки, господин Баклан поднялся, подтянул пояс и распорядился:

– А теперь ведите меня к этому вашему графу. Надобно с ним потолковать.

Анита проводила его до дверей графского кабинета. Ее занимал вопрос, как поведет себя поручик при виде эдакого страшилища. Но поручик и глазом не моргнул, точно вид бледного как смерть клыкастого монстра был для него чем-то обыденным. Зато граф, узрев перед собой чужого человека, помрачнел и потребовал объяснений.

Андрей Вадимович сразу взял быка за рога:

– Я – официальный представитель российской власти. – Он сунул графу под нос бумажку с гербовой печатью. – Имею полномочил от комиссара допрашивать всех в этом доме и производить обыски. Будьте любезны уделить мне немного вашего драгоценного времени.

Неизвестно, что больше убедило графа – бумажка или уверенный тон гвардии поручика. Ингерас переборол вскипевший было гнев и жестом пригласил приезжего пройти в кабинет.

– Будь по-вашему. Поговорим. Законов я не нарушаю, и скрывать мне нечего.

Баклан, пригнув голову, вошел в кабинет. Анита нацелилась шмыгнуть следом, но граф закрыл дверь, недвусмысленно показав, что говорить с официальным представителем будет один на один. Анита еще потопталась, прикладывал ухо к дверной обивке и так и эдак, но обивка оказалась из плотного материала, ничего не удалось расслышать.

Чуть погодя обсудили с Алексом явление поручика.

– Не семи пядей, но дело свое знает, – высказался Максимов. – По всему видно, честный служака. С ним мы не пропадем.

Аните же казалось куда более важным то обстоятельство, что у них теперь есть сани, которые по зимней поре куда практичнее колесного экипажа, и проводник, способный вывести их из леса. Жизнь определенно налаживалась, и будущее виделось уже не таким беспросветным.

Гвардии поручик вернулся спустя часа полтора. Был он раздражен и недоволен. Пожаловался:

– Склизкий он! Юлит вокруг да около… Но не на того напал! Завтра я здесь все вверх дном переверну. Если будет кого прищучить – прищучу.

Выдав эту тираду, он объявил, что намерен отойти ко сну, чтобы утром встать свежим и бодрым. Анита заметила, что в комнате Йонуца нет второй кровати, на что Андрей Вадимович ответствовал, что у него в санях припасен походный тюфячок, он постелит его прямо на полу и превосходно уляжется. На все протесты только рукой махнул – дескать, и не в таких условиях ночевать доводилось. Пустяки, всё пустяки…

Удалился, оставив после себя запах терпкого табака и надежду на то, что завтрашний день даст ответы на наболевшие вопросы.

Ночь прошла спокойно, а вот утро началось с нового происшествия. Часов около восьми, когда Анита и Максимов еще доканчивали свой туалет, а Вероника раскочегаривала камин, прибежал взволнованный Баклан.

– Господа, из вас кто-нибудь знает врачебное дело? Мой вчерашний проводник… с ним что-то не то. По-моему, он не дышит.

Нужно ли говорить, что все без исключения направились бегом вслед за поручиком в его комнату? Максимов за ночь немного восстановился после приключения в камере пыток и чувствовал себя гораздо лучше, поэтому не отставал от остальных. По пути Анита приказала Веронике позвать графа. Во всем замке только он один претендовал на звание врача.

Старик лежал на кровати с закрытыми глазами и казался мирно спящим. На полу валялся смятый соломенный тюфяк – свидетельство ночевки господина Баклана. Максимов шагнул к лежавшему, потрогал его руку, свесившуюся вниз. Она была холодной как лед.

– Он умер. Тут и медика не надо…

Граф явился вскоре вслед за ними. Скинул со старика покрывало и, не обращая внимания на присутствие Аниты, принялся раздевать покойника.

– Зачем вы это делаете? – спросила Анита и, не выдержав, отвернулась.

– Вам не хочется узнать, отчего он скончался? – сухо проскрипел граф. – В замке происходит слишком много несчастий. Вы сами утверждали, что за этим стоит злая сила… Возможно, этот труп – еще одно ее проявление.

Все сгрудились возле стены и ждали результатов осмотра. Стянув со старика лохмотья, граф окинул его тощее мосластое тело цепким взглядом, занес над ним руки с растопыренными пальцами, похожими на щупальца осьминога. И тут же эти пальцы забегали по пергаментной коже почившего. Граф выполнял свою работу со всею дотошностью, не забыл приподнять веки трупа, заглянуть ему в рот, осмотреть язык. При этом он был сугубо деловит, на его обезображенном лице не выражалось никаких эмоций.

– Что скажете, ваше сиятельство? – спросил гвардии поручик, когда Ингерас, закончив дело, прикрыл умершего покрывалом.

– Точный ответ даст вскрытие, но пока не вижу ничего криминального. Видите эти отеки на руках и ногах? Он, очевидно, страдал сердечной болезнью, она прогрессировала… Оттого он и не мог уже передвигаться самостоятельно.

– То есть вы считаете, что смерть наступила от естественных причин?

– Все указывает на то. На поверхности тела нет повреждений, нет и признаков внутреннего кровотечения. Вчерашний переезд стал для него чрезвычайно утомительным, сердце могло не выдержать. Такое случается.

Анита позволила себе выразить сомнение:

– А если кто-то ночью пробрался в комнату…

– Исключено, – отрезал Андрей Вадимович. – Сон у меня чуткий, а дверь здесь хлябает так, что и глухой услышит. К тому же я ее запер на ночь изнутри на задвижку.

– А если старика убили вечером, пока вы сидели у нас с Алексом?

– Нет. Когда я пришел от вас, он храпел во все завертки. Затих уже где-то под утро.

Труп по велению графа унесли в специально оборудованный чулан с прозекторским столом, рукомойником и пятью стеклянными шкафчиками, в которых стояли колбы, реторты и лежали всевозможные лекарские инструменты. Граф заперся там наедине с мертвецом, вышел примерно через час и подтвердил, что смерть наступила от остановки сердца вследствие застарелой болезни. Вопрос был закрыт.

И куда его теперь? – почесал затылок Андрей Вадимович, глядя на распоротый и наскоро зашитый суровой ниткой голый труп.

– Можно на время положить в усыпальницу, – предложила Анита. – Там холодно.

– В мой фамильный склеп? – вскинул голову граф. – Этого крестьянина?

Аниту возмутило его жлобство:

– Вы предлагаете бросить его в сугроб, как Йонуца? Учтите: этот человек не преступник и заслуживает того, чтобы его похоронили как следует. У вас в гробнице и так уже лежит один посторонний, причем иноверец. Одним больше, одним меньше – какая вам разница?