Раймунд ответил епископу недобрым посланием, в котором угрожал ему насилием, если он немедленно не покинет Тулузу. Фолькет отказался уезжать и явно надеялся, что граф еще больше усугубит свое положение каким-нибудь необдуманным поступком. Но Раймунд усвоил этот урок и мудро оставил епископа в покое. 2 апреля Фолькет оставил свое затянувшееся мученическое бдение и покинул город, чтобы присоединиться к Симону под Лавором. Он не возвращался в Тулузу в течение трех лет.

Дальше на юг, в верхней долине реки Арьеж, Раймунд-Роже, граф Фуа, завершал сбор своих вассалов. Защищенный перемирием, которое Педро II заключил для него в предыдущем году, Раймунд-Роже меньше, чем большинство южных баронов, пострадал от набегов крестоносцев. Но этот факт не смягчил яростной ненависти, которую этот грузный и жестокий человек испытывал к крестовому походу. В январе в Нарбоне Симон де Монфор предложил ему мир на чрезвычайно выгодных условиях, и арагонский король настоял, чтобы граф его принял. Но в душе Раймунд-Роже его не принял, и стал первым бароном, который откликнулся на мольбу Раймунда VI о помощи в феврале. 3 апреля срок перемирия между ним и Симоном истек. Через несколько дней колонна из нескольких сотен немецких крестоносцев беспорядочно пробиравшаяся из Каркассона в лагерь Симона под Лавором, в лесу под Монже попала в засаду, устроенную большим отрядом южан под командованием Раймунда-Роже и старого врага Симона Жиро де Пепьё. Немцы, застигнутые врасплох превосходящим числом противником, энергично защищались, но были почти все перебиты. Раймунд-Роже и его люди спокойно удалились в Монжискар, предоставив крестьянам окрестных деревень ограбить тела погибших рыцарей, а позже столкнуться с местью крестоносцев.

В пятнадцати милях от места сражения гарнизон Лавора, не зная, что творится в округе, исчерпал возможности к сопротивлению. Крестоносцам удалось засыпать ров землей и вязанками хвороста быстрее, чем гарнизон успевал очищать его ночью. 3 мая саперы Симона обрушили часть стены, и город был взят штурмом. По условиям войны девяносто рыцарей гарнизона были отданы на милость Симона, и все они заплатили своими жизнями за резню лесу под Монже, новости о которой достигли лагеря крестоносцев в последние дни осады, приправленные слухами о зверствах, свойственных пропагандистам любой войны. Лагерь крестоносцев кипел гневом и Симон приказал повесить пленников. Эмери де Монреаля вывели первым, но виселица рухнула, когда его попытались вздернуть, и, чтобы не терять времени, Симон приказал всех приговоренных предать мечу. Сестру Эмери Жиро де Лорак, перед возбужденной толпой зрителей, с радостными криками сбросили в колодец  и забили камнями до смерти. Что касается трех или четырех сотен еретиков, найденных в городе, то их отвели на луг перед стенами "и там мы сожгли их заживо с радостью в сердце".

V. Тулуза — Лавор — Каркассон.

Добыча захваченная в Лаворе была самой богатой после сдачи Каркассона. Она включала боевых коней, ценные доспехи и богатую одежду, а также пшеницу и вино, которые были найдены в хранилищах замка. Но надежды крестоносцев на раздел этого богатства не оправдались, так как вся добыча была передана банкиру Симона, Раймунду де Сальваньяку. Раймунд был христианским ростовщиком из Каора, в то время великого торгового города западной Франции, жители которого уже приобрели репутацию, за которую Данте поместил их с кошельками на шее в седьмой круг Ада. Симон занял у него значительную сумму еще летом прошлого года. Помимо управления финансами крестового похода, Раймунд отвечал за сохранение доходов от налога на очаг в Лангедоке. Именно он организовывал их передачу в Рим через парижских тамплиеров, международных банкиров монархов Европы. За эти услуги Раймунд получал процент с трофеев в захваченных городах, даже, когда те оказывались неутешительными и с фьефов, которые переходили в руки Симона в результате конфискации. Раймунд де Сальваньяк был полезен и заслуживал доверия, но его ремесло в эпоху Симона, как и в эпоху Данте, вызывало презрение. Как и многие успешные предприниматели, он искупил свою вину благодаря сыновьям, которые были вполне респектабельными и не столь предприимчивыми. Один из них стал королевским клерком при Людовике IX, другой дослужился до каноника Нотр-Дам в Париже, а третий дожил до 1261 года и продал королю фьефы Пезенас и Турв, которые его отец получил за финансирование осады Минерва за пятьдесят лет до этого[17].

Когда Лавор пал,  в замке были пленены рыцари, которых Раймунд VI послал для усиления гарнизона. Симону не понадобился другой повод, чтобы заявить, что отныне граф будет считаться его врагом. Несмотря на это, Раймунд все еще надеялся избежать войны. Он направил в лагерь крестоносцев новое предложение, в котором обещал отдать себя и все свои земли на милость легатов. Некоторые из лидеров крестового похода посчитали эти условия разумными и были за то, чтобы их принять. Но Симон ответил походом на Монже, который он сжег дотла в отместку за расправу над немецкими крестоносцами. В Ле-Кассе, на юге, гарнизон Раймунда VI сдался, а более пятидесяти еретиков, прятавшихся в башне, были сожжены заживо. В середине мая Симон добрался до римской дороги у Монферрана, небольшой плохо отремонтированной крепости, которой командовал младший брат Раймунда VI, Бодуэн, и которая сдалась крестоносцам после короткой осады.

Роль Бодуэна в сопротивлении крестоносцам могла была быть большей, чем короткая оборона небольшого замка. Ему разрешили свободно уйти со своими людьми, принеся клятву никогда больше не воевать против крестового похода. Но Бодуэн был импульсивным, не имеющим принципов человеком, и он уже решил отказаться от дела Раймунда и присоединиться к Симону де Монфору. Его отступничество было значительным унижением для Раймунда VI и глубоко шокировало местных аристократов, которые ценили родственные узы превыше всего. Но, возможно, это было предсказуемо, поскольку, хотя он и был братом Раймунда, Бодуэн имел больше общего с грубыми северянами из лагеря Симона, чем с культурной аристократией юга. Он воспитывался при строгом дворе своего дяди, Людовика VII, куда его мать бежала от своего злобного и властолюбивого мужа. Почти монастырская атмосфера, в которой прошла юность Бодуэна, не могла быть более непохожей на двор его отца Раймунда V с его буйной безнравственностью. Он никогда не видел своего отца и не посещал Лангедок до воцарения Раймунда VI в 1194 году, когда без гроша в кармане прибыл на Юг, чтобы потребовать часть наследства своего отца, но новый граф отказался признать его своим братом. Когда через несколько месяцев после этого Бодуэн вернулся со свидетельствами от бывших придворных Людовика VII, подтверждающими его личность, Раймунд нехотя принял его на службу. Он отправил Бодуэна в Прованс для ведения затяжной войны с богатыми и непокорными сеньорами де Бо. Бодуэн отличился в этой войне и даже серьезно подорвал свое здоровье. Но Раймунд неизменно отказывал ему в единственном знаке благодарности, которого тот хотел, — в уделе, соответствующем его статусу. Теперь, в свои сорок с лишним лет, Бодуэн был обиженным и озлобленным человеком. Его набожность всегда