виде были уложены гарнизоном Каркассона на телеги и оставлены за стенами на берегу реки Од. Небольшой отряд должен был сопровождать их до Терма. Это быстро стало известно Пьеру-Роже де Кабаре от шпионов, которых он поставил наблюдать за передвижениями крестоносцев. В середине ночи осадный обоз был атакован рыцарским отрядом, которым командовал лично Пьер-Роже. Его приближение было замечено со стен, и гарнизон отогнал врагов. Но незадолго до рассвета они вернулись и уже начали рубить машины топорами и поджигать их привезенными тюками соломы, когда была поднята тревога. С рассветом на галечном берегу реки, вокруг телег, произошло небольшое сражение, в котором крестоносцы под началом командира гарнизона Гийома де Контра, постепенно одержали верх, нанеся налетчикам большие потери. Сам Пьер-Роже оказался прижат к реке, пока его люди спасались бегством, и спас свою жизнь только тем, что прикинулся крестоносцем и проскакал через ряды солдат гарнизона с криком: "Монфор! Монфор!".

Симон, не подозревая, насколько близко был к катастрофе, подошел к Терму с основной частью своего войска в середине августа 1210 года. Замок Терм не имел большого стратегического значения, но он был одним из самых больших и сильных в Лангедоке, и Симон не мог позволить себе оставить своим врагам базу для набегов на его владения. Замок располагался над узкой речной долиной в северной части Корбьера, региона с небольшим количеством дорог, острыми, густо заросшими лесом вершинами и долинами, которые оставались занесенными снегом до самого апреля. Терм, возвышавшийся над одноименной деревней, стоял, на отвесной скале, от которой на север к долине реки Орбьель тянулись два узких участка земли. Один из этих участков был защищен от нападения вертикальными скалами, другой — небольшой отдельно стоящей башней, известной как Терминет. На юге находилось укрепленное предместье и тонкая полоса скалистой земли, которая была единственным путем доступа к крепости. Владелец замка, Раймунд де Терм, был пожилым, закаленным в боях человеком, схожим характером с Пьером-Роже де Кабаре, и в свое время сражался и с графами Тулузы, и с Транкавелями. Он не собирался заключать мир с Симоном де Монфором и несмотря на быстрое приближение Симона, успел доставить в замок припасы и усилить гарнизон наемниками, нанятыми в Арагоне, Каталонии и Руссильоне.

Прибыв на место, Симон обнаружил, что недооценил трудности, связанные с захватом Терма. Его осадный обоз был задержан набегом Пьера-Роже и неровными дорогами Корбьера. Большая протяженность стен не позволила Симону окружить замок, и некоторое время его защитники могли свободно приезжать и уезжать на виду у лагеря крестоносцев. Подкрепления потихоньку просачивались в замок, а по истечении сорока дней быстро уходили. Рейды гарнизона из замка Кабаре проносились по дорогам к северу от Терма, нападая на небольшие группы крестоносцев и отправляя их в лагерь Симона с выколотыми глазами, отрезанными губами и носами. Гарнизон Терма выкрикивал со стен оскорбления и развлекался тем, что захватывал знамена крестоносцев и уносил их за ворота. Положение Симона начало улучшаться в конце августа. Прибыл обещанный контингент бретонцев с осадными машинами, а вскоре после этого — большая армия из Иль-де-Франс во главе с епископами Шартра и Бове и графами Дрё и Понтье. После этого крестоносцы впервые смогли полностью перекрыть доступ к замку. У юго-западной стены были установлены требюше Симона, а архидиакон Парижа, который сопровождал армию с севера, организовал из многочисленных слуг и некомбатантов в лагере некое религиозное братство, чтобы обеспечить осадные машины деревом и камнями. После предпринятого непрерывного обстрела внешние укрепления замка стали быстро поддаваться. Предместье, было разрушено и покинуто гарнизоном, а защитники башни Терминет, напуганные точностью стрельбы из требюше и отрезанные от замка солдатами епископа Шартрского, бежали ночью, оставив укрепление крестоносцам.

Несмотря на первые успехи, крестоносцы не смогли произвести никакого эффекта на сам замок. Требюше находились от стен лишь на расстоянии выстрела из арбалета, и их обслуге было трудно ими  управлять. Некоторые повреждения были нанесены стенам с восточной стороны, но гарнизон восстанавливал их так же быстро, как осаждающие их разрушали. Каждый раз, когда штурмовая группа пыталась проникнуть в пролом, она обнаруживала, что путь ей преграждает импровизированная баррикада из дерева и камня, и была вынуждена отступить. Кроме того, у защитников были свои камнеметные машины, которые они начали использовать с большим успехом. Их мангонели обстреливали лагерь крестоносцев каменными ядрами с результатами, которые, несомненно, были скорее психологическими, чем практическими. Более опасными, потому что били точнее, были баллисты — большие арбалеты, установленные на деревянных рамах, которые взводились с помощью лебедок и стреляли длинными болтами. Бароны, потребовавшие от английского короля Иоанна I на лугу Раннимед распустить своих иностранных баллистариев, очевидно, были высокого мнения об этом оружии, которое последующие войны во многом оправдали. При профессиональном обращении, из баллист можно было прицеливаться с большой точностью и использовать их для уничтожения отдельных осаждающих на значительном расстоянии, как это почувствовали на себе некоторые крестоносцы под стенами Константинополя в 1204 году. Однажды болт из баллисты залетел в палатку Симона де Монфора, когда тот слушал мессу, и убил солдата, стоявшего сразу за ним. В другом случае каменное ядро, выпущенное со стен замка, раздавило сапера, с которым Симон разговаривал. Соратники Симона не преминули приписать его везение божественному вмешательству, но для самого виконта это было источником беспокойства и уныния. Невозможно было предугадать пределы воли гарнизона к сопротивлению. Каждый прошедший день приближал отъезд северных крестоносцев, а перспектива поражения и вторая зимовка в Лангедоке, в психологическом плане, была ужасной. В некоторые дни Симон отказывался принимать пищу и вместо этого с тревогой осматривал свои позиции, подбадривал своих людей и умолял северных крестоносцев, которые уже засобирались домой, остаться.

Периодически гарнизон Терма осуществлял тщательно спланированные вылазки, чтобы уничтожить отряды крестоносцев, проникших в заброшенный пригород, или атаковать уязвимые участки позиций осаждающих. Единственное требюше, нанесшее серьезный ущерб крепости, было атаковано и подожжено во время одной из вылазок в которой участвовало девяносто всадников. Машина, установленная на утесе напротив стен, была отделена от лагеря крестоносцев глубокой расщелиной в скале. Охрана из более чем трехсот человек, которую Симон выделил для ее защиты, разбежалась при приближении нападавших, и от разрушения требюше спасло лишь мужество одного рыцаря, Гийома де л'Экюрея. Он сдерживал налетчиков в течение нескольких минут, пока армия устраивала диверсию на оставшемся незащищенным участке стены. Налетчики отступили, и пожар был потушен.

Внутри замка, хотя Симон об этом не знал, дела обстояли далеко не лучшим образом. Защитники были хорошо обеспечены продовольствием, но воды стало не хватать. Испанские наемники Раймунда де Терма знали, что от армии крестоносцев им не дождаться отступления, и стремились к мирному урегулированию. Ближе к середине октября Раймунд предложил Симону условия, которые полностью отражали сохраняющуюся обороноспособность замка. По его словам, он был готов сдать его на время зимы, но Симон должен был оставить ему во владение окрестные земли, а сам замок восстановить к следующей Пасхе. Эти условия предлагали Симону скудное вознаграждение за изнурительную и дорогостоящую осаду, которая длилась уже два месяца. Но он принял их, и не без оснований. Епископ Бове и графы Дрё и