– Где, брат, большие деньги, там и преступления, – менторски сказал Илья. Не то чтобы захотелось ему поучить друзей жизни, которую они знали не хуже. Просто растерялся мужик, вот и понес банальщину. Но опомнился и нерешительно хмыкнул: – Никит, ты по части жмуриков мастак. В морге небось закалился. Не в службу, а в дружбу… Вытащить бы их надо, что ли?

Добрынин сказал: «Какой разговор!» – живо выломал в кустах длинную и толстую сухую суковину. Найденным возле садков куском проволоки приладил к ней санитарный багор и полез в воду. Подцепил ближайшего мертвяка за шею и рывками поволок к берегу.

Мертвяк, однако, чего-то заартачился. Он задергался, будто живой, и как пропеллер катера на воздушной подушке забил руками и ногами, поднимая тучу брызг. Добрынин тотчас бросил инструмент спасения, опрометью вылетел из воды. Да так шустро, словно соседство с буйным утопленником его ни капельки не соблазняло.

– …Твою в рымбу тридцать три раза через клотик смолеными концами! – проорал ему вослед вызволенный из пучины голыш и погрозил кулаком. – Сукин ты сын! Живого человека крюком за горло! – И вновь в адрес Никиты полетела пространная непечатная тирада с преобладанием военно-морских эпитетов.

Леха начал судорожно хлопать себя по карманам в поисках заветного блокнотика, где вел словарь славнейшей человеческой брани. Блокнотик, увы, отсутствовал.

– Э, дядя, остынь! – прикрикнул на расходившегося плавунца Муромский.

Поскольку тот униматься не думал, Илья швырнул в него выдранным тут же куском дерна. Дерн угодил «живому трупу» прямехонько в пасть, заставив на время заткнуться.

– Вот так, – сказал Илья, с нежностью глядя, как тот отплевывается и отфыркивается. – А сейчас перейдем к обоюдно полезному диалогу.

– Ты уж прости меня, земляк, – виновато сказал Никита. – Кто ж мог предположить, что ты не захлебнулся, а вовсе даже наоборот? Кстати, а приятель твой тоже в ажуре?

– В полном, – сердито ответил бывший утопленник.

– Да как же так?.. – выдохнули друзья. – Книзу ж мордой!

– Зато кверху какой. Видали? – Голыш ткнул перепончатой пятерней в шею под ухом. На шее виднелись какие-то полосы наподобие щелей. – Жабры, ясно?

– Ихтиандры! – первым отреагировал Попов. – Человеки-амфибии!

– Люди-акулы, – поправил его Добрынин, припомнивший некоторые уроки, полученные в боевой молодости.

– А ты откуда знаешь? – уже почти без раздражения спросил первый ихтиандр, тормоша приятеля. – Тоже небось отставной, военная косточка? Какой флот приписки, товарищ?

– Сухопутный я. Из дальневосточных погранцов. – Про журналистскую и комиссарскую деятельность Никита решил на всякий случай не распространяться. – Старший лейтенант запаса Добрынин. Можно попросту Никита. Это Илья и Алексей.

Амфибии выбрались на сушу, оделись, представились. Первого, ставшего объектом Никитиной спасательной операции, звали Петром Петровичем. Второго Семеном. История их была обыкновенна и по-своему печальна. В прошлом они являлись членами элитного подразделения боевых пловцов «Ксенакант», названного в честь доисторической пресноводной акулы. Призванием их было скрытное проникновение водным путем в Западную Европу. Проникали неоднократно, за что правительственные награды имеются. А только после отставки оказались не у дел. Военной пенсии на жизнь хватало бы, будь они обычными людьми. Но «ксенакантам» в звании ниже полковника (полковникам жабры удаляют за государственный счет) для выживания необходима вода. Желательно чистая и желательно, содержащая твердые взвеси. Как раз такая, как в части западноевропейских рек. Туда бы и отправиться им на заслуженный отдых, поселиться где-нибудь на берегу Одера или Сены, жениться… Но в тетушке Европе русских людей-акул ждали с распростертыми объятиями вовсе не сдобные прусские бюргерши или хрупкие французские нимфетки. Препараторские столы военных лабораторий и дружелюбное внимание спецов контрразведки.

К счастью, вода в бассейне реки Черемухи подходила им почти идеально – взвесей поменьше, зато чистоты побольше. Петр Петрович с Семеном, как и многие пресноводные люди-акулы до них, перебрались в окрестности Черемысля. Устроились спасателями на лодочную станцию в Картафанове. Служебный домик на берегу, купальщицы и яхтсменки – красота!

Однако не успели приступить к работе, как выяснилось, что облюбованное ими озеро Пятак заливают стоки химических предприятий. Нашлись добрые люди, предупредили. Спасение было в одном: погрузиться в черемушские топи. Благо там нашлась весьма денежная работа. Лягух на экспорт отлавливать. К сожалению, имелась у денежек и оборотная сторона. Болотная водица подействовала на «ксенакантов» так же, как пребывание в ржавой бочке на беляевского Ихтиандра. Воздухом дышать они почти уже не могли. Вдобавок аквазависимость прогрессировала. Эх, если бы озеро было чистым…

– Да кто ж вам наплел, что Пятак загажен? – возмутились в голос друзья.

– Кто надо, – ответствовал уклончиво Семен.

Разобрать, что он говорит, было затруднительно. Семен принадлежал, в отличие от Петра Петровича, к новому, продвинутому поколению людей-акул. Жабр ему вживили две пары, перепонки имелись не только на руках, но и на ногах. Подкожный жир был столь толст, что позволял плавать за полярным кругом круглый год, а зубы росли в три ряда, мелкие и острые, как у щуки. Такими можно замечательно ловить рыбу для пропитания во время тайных операций и даже перегрызать подводные кабели или корпуса резиновых лодок. Одна беда, разговаривать они здорово мешали.

– Да и по телевизору об этом сообщают частенько, – добавил Петр Петрович. – На днях вон опять гринписовцы акцию протеста проводили. Наручниками себя к завалу приковали. Мы с Семой местные новости ежедневно смотрим.

– Я тоже это представление видел. И не по телевизору, а собственными глазами, – веско сказал Илья. – Заявляю ответственно, наблюдали вы натуральную лажу, товарищи амфибии. Гонево. Чистой воды и, что характерно, без малейшего содержания твердых взвесей.

– Выражаясь по-военному, дезинформация в действии, – уточнил Никита. – Да уж, с размахом вас дурят, братчики матросики. Похоже, лягушки – штука куда более ценная, чем мы предполагали.

– Как это – дурят? – прошамкал Семен.

– Да, как? – подхватил Петр Петрович.

– А кверху какой, – парировал злопамятный Леха. – Тоже мне люди-акулы, зубы в три ряда… Мальки вы. Головастики. Вам работодатели, эти подлинные акулы бизнеса, сколько платят за пленение земноводных? Ну хоть приблизительно. Да вы не тушуйтесь, господа голожаберные. Я ж не из праздного любопытства спрашиваю, а по служебной необходимости. Госналогслужба вашим бизнесом вплотную заинтересовалась. Я, к слову сказать, пристав таможенного отделения. Вот аусвайс для недоверчивых. – На свет появилась заветная книжица. – Илья представляет жандармерию. Мы пока неофициально тут, так сказать, без мундиров и чинов. Поэтому давайте и вы неофициально, по-дружески и… – он посуровел, – как на исповеди. Нуте-с, почем вы, мальчики, зеленых губите?