на облаках казалась мне скукой смертной и тянуло на приключения. Сейчас бы я не отказался понежиться в тишине, не заботясь о том, что придётся искать предателей среди друзей. Хотя… друзей у меня никогда не было. До появления Адалин, конечно… но и другом я считать её не могу.

— Господин, простите! Я искала Адалин, — говорит Эми, когда я отпускаю её и делаю шаг назад.

— Адалин уже ушла. Тебе стало дурно, когда ты сообщила ей о поручении Люциторума, и ты потеряла сознание. Теперь ты в порядке, и тебе лучше не приближаться к Адалин, — внушаю девчонке нужную мне мысль.

— Да, господин. Благодарю вас за великодушие. Мне уже стало лучше, и я пойду. Спасибо, что не бросили в беде.

Бедные смертные… Провожаю девчонку взглядом и понимаю, что повелителю не понравится правда, которую мне удалось выяснить. Кто-то из демонов обходит его запрет и кормится смертными, чуть ли не опустошая их… Добирается до такого заветного допинга — последнего жизненного вздоха, а потом отпускает. Но однажды этот кто-то сорвётся с тормозов, и может появиться множество невинных жертв, которые Люциторуму точно не простят.

Бросаю взгляд на помятую простынь Адалин и думаю, что нужно найти уборщицу, которая сменит постельное бельё. Мне неприятна мысль, что моя ведьмуля ляжет в эту кровать после какой-то смертной…Моя ведьмуля…Ага! Размечтался. И надо же как получилось — вроде бы признался в любви, а не вышло. Что же небеса пытаются донести до меня?

Глава 20. Адалин

Вхожу в аудиторию мадам Юми и окидываю взглядом стеллажи с разнообразными артефактами. Узнав, что я обладаю умением поглощать чужую магическую материю, женщина так сильно обрадовалась… Я тогда особо не осознавала, что смогу не просто поглощать и переносить её в артефакты, но и взращивать. Жаль, что теперь не смогу делать что-то для помощи людям. А я ведь с превеликим удовольствием бы занялась созданием амулетов, избавляющих от заболеваний. Вспоминаю свои нелепые мечты, тяжело выдыхаю, ведь на смену им я получила удар в спину, узнав, что Джеймс выпускает тёмного повелителя. Всё случилось слишком быстро, но однажды…

Ключевое слово «однажды», ведь веришь, что когда-то всё изменится, получится переломить эту патовую ситуацию и изменить её в лучшую сторону.

Прохожу к столу, за которым женщина обучала меня созданию артефактов. Я помню, как Байрон наблюдал за нами, и уголки губ приподнимаются в улыбке. Словно сейчас вижу перед собой смешинки в уголках глаз парня, его губы, нахмуренные брови. Тогда уже я разорвала связь истинных между нами. Байрон вёл себя отстранённо, старался не выдавать глубокую тоску, наполнившую его душу. Кажется, он пытался очаровать меня, заставить полюбить его без метки, но уже тогда в моём сердце поселился ещё один парень…

Приблизившись к одной из полок с переливающейся в хрустальных ёмкостях магией, провожу подушечками пальцев по прохладному стеклу и ощущаю энергию, скрывающуюся внутри. Вот этот, изумрудного цвета, наполнен целебной силой, а тот, что обладает ярким малиновым оттенком — магией любви.

— Адалин? — в аудиторию входит Байрон.

Стоило подумать о нём, и он появился, словно почувствовал мои мысли. Горько на душе, но я стараюсь не подавать вида.

— Байрон? Откуда ты узнал, что я здесь?

Следил за мной? Сомневаюсь, что нам следует попадаться кому-то на глаза вместе. Однако, так или иначе, я планировала общаться со своими друзьями, чтобы попытаться убедить их, что Люциторум не абсолютное зло. Нам придётся контактировать дальше, выстраивая мосты через пропасть, образовавшуюся в тот самый момент, когда я предстала перед ними в амплуа предательницы.

— Артефакт для переговоров ты с собой не носишь. Пришлось исхитриться. Сейчас мадам Юми приведут сюда. Твоих рук дело?

— Скорее языка. Иногда я бываю убедительной, — пожимаю плечами и выдавливаю из себя улыбку.

— Не знаю, почему демоны слушают тебя, но ты молодец. Ты ведь не будешь создавать для них артефакты с боевой силой? — Байрон с подозрением щурится, глядя на меня.

— Я буду делать всё, о чём меня попросит Люциторум, Байрон. И ты поступишь точно так же, пока делаешь вид, что на его стороне. Разве не так?

— Нет, я не сделаю никогда то, что может навредить моим друзьям, Адалин.

Сердце больно колет, а я улыбаюсь и киваю. Не хочу показывать свои эмоции, проявлять их, вызывая тем самым жалость. Конечно, мне больно, что меня до сих пор считают врагом, с опаской относятся ко мне. Спасибо, что даже так Байрон пытается найти во мне что-то хорошее и не перестаёт общаться со мной.

— Байрон, ты пришёл, чтобы сказать мне, что я плохая? Назвать меня предательницей? Я понимаю, что вы с Рэйрианом считаете меня такой. С того момента, как я оказалась в крыле отчуждения, многое изменилось. Я стала другой, Байрон. Я учусь доверять не глазам и ушам, а своему сердцу.

Парень делает шаг в мою сторону. Ещё один… Отступить некуда, так как за спиной стеллажи, а повредить артефакты резкими движениями я не хочу. Их собирали длительное время. Странно, что студенты не попытались выкрасть их, а Люциторум не конфисковал. Байрон берёт меня за руку и смотрит прямо в глаза.

— И что говорит твоё сердце, когда я прикасаюсь к тебе?

— Байрон… не следует, — бормочу, пытаясь вытащить руку, но пальцы парня сжимаются сильнее.

— Почему, Адалин? Почему не следует? Боишься, что твой «хозяин» узнает? Так ты же не ручная зверушка, не вещь какая-то… ты можешь послать его куда подальше.

Печать тьмы печёт, по телу расползается неприятное чувство, истоки которого мне не удаётся объяснить. Вроде бы какая-то часть меня тянется к дракону, а другая активно противится, хочет освободиться от столь тесной близости и сбежать подальше.

— Байрон, не следует искать врагов в тех, кто не сделал тебе ничего плохого.

— Правда? Думаешь, он не сделал мне ничего плохого? Какая ты наивная, Адалин, — выдавливает Байрон скорее усмешку, чем улыбку.

Парень отпускает меня, делает шаг назад и стягивает с себя футболку. Взгляд скользит по обнажённому торсу, очерчивая мышцы на таком слаженном теле. Покалывание всех конечностей перерастает в волнительную дрожь. Я не смотрела на обнажённых парней