Я помню, как бегу, бегу через лес, и на мне кровь – на руках, на лице, на одежде…

– Пожалуйста… – Голос срывается, в нем столько униженной мольбы, что я ненавижу себя за это. – Пожалуйста, скажите мне, что произошло? Что с моими друзьями? Откуда на мне столько крови? Я ведь не так сильно голову разбила, почему я вся в крови?!

– Я не знаю, – тихо отвечает медсестра с неподдельным сочувствием. – Не знаю, солнышко. Я приведу к тебе доктора, может, он что-то прояснит. А пока тебе надо поесть, восстановить силы. И доктор пусть увидит, что у тебя есть аппетит.

Она выкатывает тележку из палаты, дверь закрывается, и я остаюсь один на один с воздушным рисом.

Надо встать. Подняться на ватные ноги, дойти до коридора. Потребовать ответа от полиции. Но я остаюсь на месте. Слезы катятся по лицу и капают с подбородка на воздушный рис. Одуряюще пахнет мандарин; от терпкого запаха в голове вертится что-то, что я не могу ни вспомнить, ни забыть.

«Ну давай! – подгоняю я себя. – Давай! Соберись! Вставай! Выясни, что происходит! Выясни, кто погиб!»

Я не двигаюсь. И не только потому, что у меня болят ноги, раскалывается голова и все мышцы превратились в мокрые тряпки. Я не двигаюсь, потому что мне страшно. Я не хочу слышать имя, которое назовут мне люди из полиции.

Потому что я боюсь, что они пришли за мной.

Мозг заполняет дыры в памяти, дорисовывая в них то, чего не было.

Надо отделить факты от собственных фантазий.

Но как? Я же писатель. Мы профессиональные лжецы. И остановиться бывает очень сложно. Видишь дыру в сюжете – надо ее заполнить, добавить причину, мотив, правдоподобное объяснение.

И чем больше я стараюсь припомнить реальных событий, тем больше «фактов» рассыпается в пыль…

Точно помню, что проснулась от испуга. Не знаю во сколько, было еще темно. На соседней кровати сидела Нина, ее расширенные глаза поблескивали в полумраке.

– Ты слышала? – прошептала она.

Я кивнула. Я слышала, как кто-то прошел по коридору. А потом тихо отворилась одна из дверей.

Сердце стучало где-то в горле. Я сбросила одеяло, схватила халат. Перед глазами стояли свежие следы на лужайке.

Мы легли спать, не обыскав дом.

Секунду я постояла на пороге, прислушиваясь. Потом с осторожностью выглянула. В коридоре стояли Клэр и Фло, бледные от страха. Фло держала ружье.

– Что-то случилось? – прошептала я как можно тише.

Клэр быстро кивнула и пальцем указала на лестницу. Я вслушивалась, но не могла ничего различить из-за шума в ушах и собственного сбивчивого дыхания. Потом внизу что-то зашуршало, и раздался отчетливый стук, как будто кто-то прикрыл дверь. Внизу определенно кто-то ходил!

– Где Том? – спросила я одними губами, и в ту же секунду Том высунул голову из своей комнаты.

– Вы слышали? – спросил он.

Клэр мрачно кивнула.

На этот раз источником звуков был явно не ветер. Мы хорошо слышали шаги. Сначала по плитке в кухне, потом по паркету в коридоре, потом – скрип первой ступеньки.

К тому моменту мы сгрудились в тесный кружок, прибившись друг у другу. Кто-то нащупал мою ладонь и крепко сжал. Фло стояла впереди, подняв ружье. Дуло тряслось, и я подставила снизу свободную руку, чтобы помочь Фло держать ровнее.

Скрипнула еще одна ступенька. Мы разом втянули воздух. На витке лестницы показалась фигура – силуэт на фоне выходящего на лес окна.

Мужчина. Высокий мужчина. Лицо скрыто темным капюшоном. В руке телефон, экран светится призрачным белым светом.

– А ну вали отсюда! – закричала Фло.

И тут ружье выстрелило.

Грянул гром, зазвенело стекло, отдача шибанула, как лошадь копытом, – мы все аж посыпались. Это я хорошо помню.

Помню, как с недоумением таращилась на разбитое окно и скачущие по деревянным ступеням ос-колки.

Помню, как человек вскрикнул – как будто даже не от боли, а от потрясения – и завалился назад. Медленно скатился с лестницы, словно каскадер в кино.

Кто-то включил свет. Он резанул по глазам, так что я на секунду зажмурилась. А потом – увидела.

Брызги крови, битое стекло и алый след, тянущийся там, где тело мужчины сползло вниз.

– О боже… – прохныкала Фло. – Ружье было заряжено!

Медсестра застает меня в слезах.

– Что произошло? Кто погиб? Скажите мне, кто погиб! – повторяю я.

– Не могу, солнышко. – В ее глазах искреннее сострадание. – Мне очень жаль. Доктор Миллер пришел, сейчас он тебя осмотрит.

Ко мне подходит врач.

– Доброе утро, Леонора. Ну, почему мы плачем?

Голос тихий, жалостливый. Мне хочется двинуть ему по морде.

Я собираю волю в кулак, выравниваю дыхание, прекращаю всхлипывать и говорю совершенно четко:

– Кто-то погиб. Мне не говорят кто. В коридоре ждет полиция. Я хочу знать, в чем дело.

– Давайте не будем сейчас об этом волноваться.

– Как, если я уже волнуюсь?! – выкрикнула я.

В коридоре оборачиваются. Доктор похлопывает меня по ноге, желая успокоить, но мне хочется съежиться и отпрянуть от его прикосновения. Я вся в синяках. У меня все болит. На мне одна больничная сорочка, запахивающаяся на спине. Не надо мне вот этих отеческих похлопываний, не надо вообще меня трогать! Я хочу домой!

– Послушайте, – говорит он мне. – Я понимаю, вы расстроены. Наверняка полиция даст ответ на ваши вопросы. Но сначала мне надо вас осмотреть. Убедиться, что вы готовы к разговору. Поэтому успокойтесь, пожалуйста. Вы понимаете, Лео-нора?

Я молча киваю и отворачиваюсь к стене. Он осматривает мою повязку, снимает показатели пульса и давления с монитора. Я прикрываю глаза и отвечаю на его вопросы.

Меня зовут Леонора Шоу.

Мне двадцать шесть лет.

Сегодня… Тут я не обхожусь без помощи, медсестра мне подсказывает. Сегодня воскресенье. Значит, я нахожусь здесь меньше двенадцати часов. Получается, сегодня шестнадцатое ноября. Вряд ли это можно назвать потерей памяти, скорее кратковременная дезориентация.

Премьер-министр сейчас Кэмерон.

Нет, меня не тошнит. Со зрением все в порядке, спасибо.

Да, я не могу вспомнить некоторые события минувшей ночи. Бывают такие события, которые лучше не помнить.

– Что ж, по-моему, все очень неплохо, – заключает наконец доктор Миллер, убирая фонарик и вешая стетоскоп на шею. – Показатели за ночь хорошие, томограмма тоже внушает оптимизм. Меня беспокоит только провал в памяти. Это нормально, когда выпадают несколько минут перед столкновением, однако в вашем случае, насколько я понимаю, парой минут не обошлось?