Компания была приятная. Беседы были интересные и в тоже время не затрагивающие острые темы. Когда заиграла музыка, то совсем стало весело. Мы с Яной принялись танцевать. Я не чувствовала смущения и какой то неловкости, танцевала как умела, Яна делала это лучше. Поэтому когда заиграла тягучая мелодия, которая явно нравилась Яне, я оставила ее одну, мужчины, да и Тая с удовольствием смотрели танец, а я радовалась за подругу, праздник удался.

Но тут отчудил Игорь, вытащив Таю. Она сопротивлялась, но он обставлял так, что деваться ей было некуда, и она танцевала, вот никогда не подумала бы, что Игорь Ильич такой искусный танцор. Со временем и сменами танцевальной музыки Тая все больше и больше раскрепощалась и уже танцевала с удовольствием. И мужчины стали приглашать нас с Яной. Марат Андреевич пригласил ее. Меня вытянул на танец Егор.

С начала мне стало очень неловко, я не знала, куда деть руки, как двигаться. Создавалось впечатление, что меня разбил паралич, и это не я недавно танцевала вместе с Яной. Егор терпеливо подстраивался под мои сбивчивые движения. И при этом прижимал меня сильнее и сильнее, к середине танца я была просто вдавлена в него, а его руки сжимали меня, периодически перемещаясь по моему телу. Меня затопила волна паники. Я начала крутить головой. Мне казалось, что сейчас кто-то встанет из-за стола и закричит, что мы преступники. Что так нельзя. Это аморально. Сердце колотилось, не стучало. Но со временем приходило понимание, что все, всё видят, но никто не осуждает. И тут я поняла свои эмоции день назад, я боялась осуждения, боялась быть аморальной в глазах близких мне людей. Боялась, что близость ко мне Егора могут неправильно расценить и выдать за что-то большее, чем оно есть на самом деле. Ведь ничего плохого нет, мы просто танцуем, ну переместил он руки, ну прижал чуть больше, чем должно быть. Но больше то ничего не происходит. И не произойдет. И если и произойдет, то это только наше с ним дело. Никто не берет на себя роль судьи. Каждый занят своим делом. Каждый думает о своем.

Придя к таким мыслям, я расслабилась в руках Егора и стала получать удовольствие от танца. Мелодия закончилась, началась новая, Егор меня не отпустил, а продолжил двигаться, только теперь чуть быстрее. Я не стала сопротивляться и поддалась его настрою потанцевать. Мне стала нравиться близость его ко мне. Я перестала вздрагивать от его касаний, не связанных с танцем: когда он убирал волосы с моего лица, поправлял бретельку, упавшую с плеча. Я перестала бояться его глаз, смотрела в них прямо, не скрывая своих. Вообще томление и странное чувство рядом с ним не ушли, но они больше не пугали. Я просто позволила им быть. И от этого стало тепло, радостно и спокойно. Я не избегала его за столом, не боялась поддержать предложенную им тему. И было заметно, что сам Егор тоже оживился.

Было жалко покидать теплую компанию, но дети стали уставать, а нам надо было еще добраться домой, а завтра им в дорогу. Поэтому попрощавшись с гостями кафе, хотела уйти. Но тут засобирались и Тая с Игорем, вслед им и Янка, а тут и остальные подтянулись. Егор Сергеевич наконец стал разговаривать с отцом и предложил присоединиться к ним с Маратов для продолжения праздника. Тот с радостью согласился. А мне стало очень хорошо и радостно за Сергея Михайловича. Может их взаимоотношения улучшатся? Наложила остатки блюд им в контейнеры, чтобы праздновали не за пустым столом. И отправились домой.

Утро было очень тревожным. Оно было таким больше для меня, чем для детей. Они с радостью собирались в путешествие, были готовы открывать новые горизонты, расширять границы изведанного. А мне было очень грустно прощаться с ними аж на 10 дней. Игорь Ильич был бодр и свеж, как будто сейчас не 1 января. Тая была тоже немного напряжена. Но виду старалась не показать. Отдала ей список, который она просила написать о Славе и Саве, и пошла провожать их к машине. Было так необычно расставаться с детьми. Я просто не представляла, что я буду делать вечерами после работы. Как я буду засыпать, не прочитав им сказку. На глаза стали накатывать слезы. Мне хотелось уже рыдать. Но я сдерживала себя, чтобы не пугать своим поведением отъезжающих. Но глаза щипало и жгло. Когда машина начала отъезжать, мне хотелось идти за ней и не выпускать ее из виду. Но я стояла и сдерживала себя, слезы уже катились из глаз. Какая-то не правильная я мама, надо радоваться, что не смотря на мою загруженность, дети не остались без праздника и каникул, они проведут весело и интересно время. А я? А я тоже найду чем себя занять. Главное не раскисать.

Поднялась домой. Идти в таких растрепанных чувствах было некрасиво. Сегодня 1 января, начало нового года, а я вся в слезах. Так что, придя в себя, немного прихорошившись, я отправилась на работу, если бы я знала, что там творится в эти минуты, то бежала бы вприпрыжку. Но мы не можем все знать, и предугадывать события, нам не дано.

Егор

Я был очень благодарен Игорю, который начудил с ключами. До этого просто не представлял, как мне заманить Машу, с детьми или без, в свою квартиру. А тут, просто подарок судьбы. Я очень хотел, чтобы она вошла в мой мир, перешла границу моего жилого пространства. Мне было важно то, как она в нем себя ощутит. Насколько оно для нее будет чужеродным или наоборот. За приделами дома, мы немного иные, там мы такие, какими должны быть, в квартире, мне хотелось дать ей понять, как может быть только нам четверым. После ухода Лиды я так и не довел ремонт до ума. Мне стало это абсолютно неважно. Спать было где, гостиная имелась. Кухня? Она пустовала в присутствии Лиды, а уж без нее и подавно. Моя приходящая домработница приносила какие-то продукты первой необходимости и ставила в холодильник. Но скорее для себя, чтобы не умереть с голоду, пока убирается, потому что ими пользовался я редко. По сути, квартира стояла замороженной, как будто ждала новой хозяйки. И мне очень хотелось, чтобы Маша почувствовала себя именно ей.

И если брать ситуацию в целом, то я очень доволен этой ночью, проведённой ими у меня. Я максимально предоставил им свободу. Чтобы они чувствовали себя не гостями, а именно частью этого маленького мира данной квартиры. Детям дал побегать, Маше проинспектировать кухню, перестелить пастель, постирать и развесить белье, одеть мои вещи. Прожить жизнь рядом, а не погостить. И я был очень рад, что многое мне удалось. Даже то, что Маша не стала перестилать постель, меня безумно обрадовало. Ведь это говорило очень много о ее подсознательном отношении ко мне. А именно — она не брезгует мной, не сомневается во мне и это даже больше, чем я рассчитывал. Конечно, сильно напрягала ее скованность и смущение, она категорически не приемлет моих касаний и вообще близкого присутствия рядом с ней. Один просмотр фильма чего стоил. Я все ждал, что она вскочит и убежит босиком на улицу без оглядки. Но отступаться не хотел. Я извелся весь. Слишком все медленно, слишком долго. Когда она одела мою футболку на голое тело — это было испытание, вообще не знаю, как сдержался. И сидеть с ней в полумраке на застеленном диване, осознавая, что протяни руку и она твоя, было мучением. Когда они уходили утром на работу и в сад, мне хотелось запереть дверь и не выпускать их. Потому что понимание того, что вечером я приду в пустую квартиру, меня разрывало на части. Но мне пришлось их отпустить, чтобы уже вернулись они навсегда.