вниз, словно раскачиваемая вечным землетрясением. А сейчас? Ведь и эта его поездка не что иное, как отрезок этой воображаемой дуги. Просто теперь вся она стала виднее, как радуга после дождя. Но жизнь его скользит теперь вниз. Вот-вот коснется земли. Наверное, так оно и должно быть!

Он кивнул, будто согласившись сам с собой, и провел ладонью по траве.

— Сыро! Роса выпала! Хороший знак!

Амброж поднялся, натянул на спецовку свитер и стал собирать разбросанные вещи. Когда он двинулся к дому, юноша с удивлением спросил:

— Вы здесь заночуете?

— Так ведь я же здесь родился! — крикнул Амброж уже с порога.

На минуту юноша остался один. Он пытался припомнить, что слыхал от людей о бывшем обитателе этого странного местечка. Подробности на ум не шли. Кузня да чуть поодаль заброшенная мельница во всех разговорах были лишь некоей точкой, где когда-то давно разыгрались драматические события. Коварный выстрел в того мужика, что теперь там, наверху, в ресторане, мотается, хромая, между столиками. Виновник так и остался ненайденным. Большинство защищало кузнеца. Хромой в этих стычках оставался в одиночестве. Мельник рехнулся. Кузнец бросил дом и уехал. Разве это можно считать доказательством его вины?..

— Ты обо мне уже, наверное, слыхал, — сказал Амброж, вернувшись и подсаживаясь к огоньку. — Или, может, не слыхал? — Он вопросительно посмотрел на археолога.

— Кое-что слышал.

Амброж регулировал пламя примитивного светильника, то выдвигая, то укорачивая плоский фитиль. Он отлично знал, что фонарь в порядке. Дома, в своей однокомнатной квартире многоэтажки, высоко над городом, он развлекался с фонарем и даже зажигал, чтобы вспомнить, как с ним обращаться, чтобы не коптил. Он устраивал эту волшебную иллюминацию, когда ожидал Марию. И удивился, что это барахляное изделие вгоняет ее в слезы. Странно! Забыл, видимо, что желтый мерцающий огонек должен всколыхнуть в душе Марии тысячи воспоминаний детства и юности, с такой быстротой промчавшихся у реки в низине.

«Наша судьба была бы счастливее, кабы не электричество. Вместо гигантских молотов и прокатки на свете оставался бы только кузнечный молот! Чепуха! Человек, если хочет большего, должен большим и пожертвовать. Это касается каждого поколения», — думал Амброж. Но чего уж тут греха таить! С каким нетерпением он ждал минуты, когда зажжет фонарь, к которому не ведут провода и нету выключателя!..

Амброж поглядел вверх, на деревню. Первые огни уличных светильников, широкие освещенные окна в новых домах и в ресторане создавали кружевное обрамление глубокому ущелью. «Сюда, вниз, опустилась дуга моей жизни. В землю она еще не уперлась. Может, это станется потом, когда я исполню задуманное?..»

У молодого археолога создалось впечатление, что этот старый человек играет и с фонарем, и с ним тоже. По крайней мере вид у него был весьма загадочный.

— Значит, кузня — ваша!

— Вроде бы… — Амброж состроил удивленную мину. — Да, вроде бы моя! — подтвердил он со смехом.

— Хотите отремонтировать? — удивился парень, и Амброж понял, что разбросанные гвозди, скобы и инструмент кого хочешь наведут на такую дурацкую мысль.

— Буду сносить!

— Если б сегодня кузня работала… — с энтузиазмом начал парень.

— Что тогда? — вскинулся Амброж.

— Это же настоящий аттракцион для туристов!

— Для туристов, говоришь… Ну нет, кузня — это не аттракцион, а тяжкий труд! — сказал Амброж с горечью, и его ужаснула мысль, что наверняка нашелся бы такой, кто на потеху людям стал бы тут ломать комедию за каких-нибудь пару крон. А люди глазели б, как вода крутит колесо и поднимает тяжелый молот…

— Тогда зачем вам это?

— Сказал же я тебе, что мы были не только кузнецами… — ответил Амброж, и оба, замолчав, уставились на реку. Вода потемнела. Амброжа забавляло, что у студента в голове роятся недоуменные вопросы. «Может, за психа меня принимает!..»

Парень пошевелился, и Амброж сказал, не удержавшись:

— Из своих раскопок ты многое узнаешь, но вот о людях, что тогда жили, видать, не так чтобы очень?

— Тоже хватает, — заверил его студент и засобирался.

— И про их свары? — не веря, спросил Амброж.

Парень ушел от ответа. Пообещал завтра опять наведаться.

Они простились, и археолог скрылся в быстро сгущающейся темноте.

Нет, не так представлял себе Амброж свою первую встречу с кем-нибудь из низины. Может, завтра?.. Было бы странно, просто невероятно, если бы не нашлось никого, кто захотел бы воскресить давно позабытое. На душе стало горько. Он строптиво вскинул голову и стал вглядываться в угасающее над горами небо. «Утро будет ясным. И я начну!»

Со стороны чердачного оконца послышался шорох, и над самой его головой промелькнула тень. Тяжелые шлепки крыльев. Сова появилась точно в свое время. Ее сполошный ныряющий полет отшумел в ночи.

— Ты, птица, сюда больше не возвращайся! Послушайся меня! — прошептал Амброж.

С зажженным фонарем он вошел в кухню. Расстелил одеяло и забрался в спальный мешок. Только сейчас почувствовал, как сильно устал. Поезд, долгий путь пешком с тяжелой ношей. Но главное — сборы, нетерпение и волнение! «Оно и сейчас не улеглось, хотя я, преодолев себя, сумел все-таки постоять у разрушенного лотка, перешагнуть порог кузни и войти в дом. Наконец-то я улегся и если захочу, то вызову и оживлю на стенах и на потолке картины прошедшей жизни. Но я этого не хочу. Иначе придется поверить запахам тлена и плесени, а мне кажется, будто холодная печь пылает и все стоит на своих местах, как и прежде».

Он прислушался, понимая, что в этом заслуга реки. Ее до боли знакомого разноголосья.

«Всегда, где бы я ни находился, мне легко было оживить ее в себе, услышать ее рокот, хотя в памяти вставала и моя жена, и все события, что потом здесь разыгрались…»

Он явственно представлял себе кровлю, которую завтра утром начнет разбирать. И вдруг его обжег страх: а что, если сова вернулась и дранку придется отдирать над спящей птицей?! Амброж выбрался из мешка, схватил фонарь и вскарабкался на чердак. Понадобилось какое-то время, чтобы отыскать доски и плотно закрыть оконце.

Облегченно вздохнув, он вернулся вниз. Задул фонарь, и вскоре его сморил крепкий сон. Давно Амброж не спал так сладко.

Громкие голоса подгулявших мужиков разносились над спящей деревней. Где-то брехнул потревоженный пес. И опять наступила тишина. Веяло прохладой летней ночи. Искрясь, трепетали звезды…

Яна Зезулова стояла у широкого окна в опустевшем ресторане. Наконец-то она могла без свидетелей посмотреть вниз, в низину. Не было там никакого света! Темнота. Ей стало легче.

— Наверное, уже спать отправился, — неожиданно произнес очкарик.

— Ну и что из того? — Яна с вызовом вскинула голову и принялась собирать скатерти