показа в столице. Злая Ноли оскорбляла, войдя во властный запой, одну за другой нерадивых «будущих пустынных обезьян», как она их обзывала на закуску после основного насыщенного блока оскорблений. Одну она особенно третировала, самую хорошенькую, отправив её в душ, как самую потную уже из «обезьян». Каждую девушку Ноли обнюхивала мясистым носом, уверяя что, надев платье на потное тело, они испортят товар, сделав непригодным для продажи.

— Нам по любому мелочь за всё дают, — бурчала Эля, — за такие крохи пусть. Может, ещё прикажешь дорогими духами их опрыскать?

— Знали бы дамы из высших сословий, какие шкуры напяливают на себя эти платья, они бы ими и пол побрезговали вымыть, — Ноли подозрительно рассматривала кожу одной из девушек.

— Она извращенка, это точно! — Эля была готова затеять скандал. — Ты в нижнее белье им не лазила ещё? Они все проходили врачебное обследование перед тем, как очутиться здесь. Ты чем чище?

— «Перед тем как очутиться здесь»! — повторила Ноли, — а что они вытворяли уже после? С кем и где они успели изваляться, тебе это ведомо? А тебе тоже светит обследование, я уж постараюсь. Сегодня ночью тащилась, я видела, со своим драным подолом.

— Откуда и видела?

— Да высунулась в коридор, по нужде захотела, а ты тащишься. Вся мятая, лохматая, в волосах трава. Ну и подлая! Как только муж с тобой управлялся! Детей ведь имеешь. Я ещё могу понять, когда ты позволяла себе в столице…

— Позволяла в столице? Что она позволяла себе? — заинтересованно вклинилась в их перебранку развязная и очень хорошенькая девушка.

— Не с тобой разговаривают! Ты только вешалка для одежды! — пихнула девушку в сторону подиума самопровозглашенный администратор Ноли.

— Да тебе завидно, что ли? И чего ты девчонок-то шпыняешь, как и не люди они, — но отбрёхивалась Эля вяло. — Тебя бы кто в траве извалял! Ты не была бы такой злой. Да неохота никому даже этого.

— У, падшая, — Ноли начисто забыла о благодеянии Эли, попав туда, куда без неё не попала бы никогда. Нэя пребывала в эйфории от загадочных препаратов доктора, и гомон зала показов долетал до неё, как через стену, обрывками и бессвязно. Но, всё же, она усилием воли заставила себя вернуться в то место, где и сидела в физической реальности.

— Ты чего такая сегодня? — спросила Нэя у Эли, заметив, наконец, непривычную сумрачность на лице вечно улыбчивой подруги.

— Да так. Сегодняшней ночью, — вдруг зашептала она, — кто-то отделал меня в зарослях. В меня всаживали нечто несусветное, ещё бы чуть-чуть, и я бы треснула. Видишь, до сих пор сидеть не могу. — И она как-то боком поёрзала в кресле.

— Кто? — Нэя в ужасе ширила глаза.

— Знаю, что ли. Темно же было. Мужчина, понятно. Свалил сзади, когда я уже почти подошла к дорожке на выход из леса. Навалился на спину, я и упала лицом в траву, а он уволок за ноги в темень, в кусты какие-то. Дышал хрипло как скотина какая. Все ноги и руки изодрала о сучья. Видишь, длинное платье с рукавами теперь ношу. Хорошо ещё, что не лицо.

— Не мужчина, а бешеный зверь! Закономерное происшествие с тобой! Как ты можешь бродить ночью?

— Когда ещё? Днём что ли у всех на глазах? Не все же такие, как ты. Из фарфора ты, что ли? Я не умею быть одна бесконечно долго. Знать бы, что красивый был, сама уступила бы. А так, всё думаю, вдруг урод какой?

— Да какая разница? — Нэя сжала театральным жестом свои руки, прижав их к груди, но искренне жалея подругу. — Кто это посмел? — Нэе не хватало дыхания от возмущения.

— Ты так ужасаешься, что можно подумать, сама через это не прошла. И где же тут закономерность, если ты не разгибаешься от своих трудов и никуда никогда не шляешься?

— То есть? Что я, как и ты, кем-то была изваляна в траве? — Тут уж дыхание кончилось совсем, и Нэя раскрыла рот, как рыба, засыпающая от избытка кислорода.

— Ну, может, и не в траве. Где-то. Ничего ведь, выжила. Крик не поднимала. И правильно. Итак, позор хлебаем тут. Хуже нас и нет, как они считают, эти избранники счастья. И если что узнают, вышибут отсюда. Мы же будем во всем и виноваты.

Уязвлённая плебейской грубостью Эли, Нэя отвернулась. Но другой подруги у неё не было. И никого тут не было. И нигде не было.

— Но я догадалась, кто это, — опять зашептала Эля.

— И кто?

— Показалось вдруг, что наш уличный уборщик Ихэ-Эл. Он не может меня спокойно видеть. Возник вдруг у самого здания, как я хотела внутрь войти. Не иначе, крался за мною по пятам.

— Наш «Утренний Свет» хулиганит по ночам? — У Нэи не укладывалось такое в голове. Неуклюжий здоровяк, не умеющий толком и говорить? — Да он и не разговаривает ни с кем. Не умеет.

— Ну и причём тут его неумение складно говорить? Он меня языком, что ли, умял всю? Раздавил просто, как плита каменная. Он это. Он! Но знаешь, я в таком случае завидую его «Лучезарной». Я бы знала, что он такой, сама бы свидание назначила. В кустах. Ладно уж, согласилась бы ради экзотики.

— И не вздумай! Его злобная луковица тебя задушит. Придавит как гора, не смотри, что по виду как мягкая подушка. Вот эту самую девочку, которую затиранила Ноли, эта «Лучезарная» жёнушка чуть не утопила в декоративном бассейне, когда её «Рассвет» вздумал с девушкой поиграть, всего лишь полил ей ножки водичкой из шланга. Подстерегла её поздно вечером, ухватила за шиворот, когда вокруг не было ни души, придушила, чтобы она не закричала. «Вот тебе вода, мойся, мойся»! И пихала её лицом в воду, вниз. А бассейн глубокий! Олег девочку еле успел вытащить, а то бы она захлебнулась! И поскольку свидетели отсутствовали, всю вину так и свалила бы на несчастную. Сама, мол, и оступилась. А кстати, что там делал Олег в такой поздний час? К тебе приходил? — Эля не ответила. — Тут уж я выскочила на шум, а Олег эту ревнивую злыдню пихнул туда, так она своим объёмом всю воду вытеснила из бассейна. И плавала там поверху, как надувная подушка. Девочку еле откачали, воды нахлебалась. Я думаю, подать жалобу в Администрацию. Мне надоел произвол нашей обслуги.

— Почему ты и распустила всех? — с готовностью накинулась на Нэю Эля. — Объяви им всем, что я главная, и я быстро наведу порядок! А ты? Нэя, ты мечтательница, а не управительница. Ты и над мужчинами не умеешь