— хихикнула Анко, — он бы тебя с твоим мылом, порошочками и щеточками выгнал в первый день.

— Сурово, но справедливо. Может подарить тебе, для работы, розовый мясницкий фартук? — вернул я подколку. — Тебе очень пойдет!

Восстановление шло семимильными шагами, и уже следующим утром я смог собрать мозги в кучку и понять, что натворил и чем это мне грозит.

Из-за истощения у меня помутилось в голове, все же я предыдущее толком не долечил, как поперся рвать жилы с Идо, и мой мозг решил, что лучше я сдамся родным сам, чем буду выведен на чистую воду с неизвестными последствиями.

Вот только Анко и Наруто все выводы, которые могли, сделали уже давным-давно, смирились со странностями и приняли нового меня таким, какой есть. Да даже если бы я посреди Конохи встал и начал распевать песни на всех известных мне языках, они бы бровью не повели. Они не сдали меня раньше и не сделали бы это потом. Хотя мне стало так гораздо легче и свободнее.

Открыв окно, подставил лицо солнечному свету. Начинался новый день.

Сегодня к вечеру мне должны были снять повязку, потому я улыбался, пока щеки не заболели.

— Чего ты такой радостный? — отвлекаясь от книжки или свитка, если судить по шелесту бумаги, спросил Наруто, когда я спустился вниз.

Пока я не мог выполнять своих обязанностей надзирателя… то есть командира, заданий никто не брал. Да и смысла оформлять разрешение на самостоятельную работу не было. Ну постоит чей-то забор покосившимся еще денек, ничего же не случится! К тому же я слепой и не смогу прочесть то, что мне подсовывают под личную печать на подпись.

— Чтобы сделать человека счастливым, надо сначала у него отобрать все, а потом вернуть ему половину! — фыркнул я, развалившись на диване напротив.

— Я бы на твоем месте не была так рада.

— Боже,— аж подпрыгнул я, — ты так тихо сидела, что я тебя не заметил.

Голос Анко шел от пуфа рядом с плотными шторами, которые скрадывали ее фигуру в эхолоте.

— Пойдешь к Пятой? — подсев на диван, положила Анко мою голову себе на колени.

Я на это только болезненно скривился, будто мне ногу отдавили и капризно затянул:

— Не хочу, не буду… — а затем резко перешел на серьезный мрачный тон. — Но надо.

Анко посмеялась, а затем предложила меня проводить.

Палочка — это хорошо, но когда тебя за руку ведут верхними путями — это все же удобнее и быстрее. Но главное — приятнее. Заботятся! Хотя с эхолокацией я бы и сам справился; ведь крыши в Конохе под шиноби сделаны. Но так безопаснее и быстрее, когда заранее предупреждают о несущихся в нашу сторону людях, сложных и малозаметных препятствиях, вроде крупных труб, проводов и прочей технической фигни, которая как корешки деревьев в лесу, будто бы сами прыгают и цепляются за ноги, если будешь невнимателен.

Только я привык короткому для меня шагу Анко, а мы уже оказались около кабинета хокаге. Любимая тут же диванчик оккупировала около стола секретарши и пожелала мне удачи, отпустив руку.

— Вы куда? — строго поинтересовалась цербер-секретарша.

— А есть варианты? — ответил вопросом на вопрос.

На этом этаже не было никаких других дверей кроме тех, что вели в кабинет каге, даже секретарша сидела просто в закутке месяцеобразного коридора отделенная от страждущих только столом.

Ее сиятельство секретарша разрешила войти, когда я уже услышал разрешение из кабинета, в ответ на стук тросточкой по косяку.

Лицо попроще, лыбу можно не тянуть. Поехали!

Мерно постукивая тростью, я зашел в кабинет Хокаге, и поздоровался, голосом умирающей от туберкулеза старой собаки. Мол, гляди какой я ответственный, находясь одной ногой в могиле, иду доклад вам зачитать!

Не успел горло прочистить, а как меня обдало волной секундной растерянности, потом удивления, словно приняли за кого-то другого, а уже потом неприязни. Добавилась нотка глухого раздражения.

— Доброе утро, Цунаде-сама, — вежливо поздоровался я. — Миссия выполнена, Якумо Курама более не имеет проблем с психикой и не представляет угрозы для Конохи. Ее дядя Курама Ункай, представлявший угрозу для Конохи, крайне удачно самоубился во время своих экспериментов. Считаю, что все сложилось наилучшим возможным образом.

На том конце зала-кабинета раздражения стало еще больше. Я почти услышал «как выполнил?!». Не так часто мне все же удается поймать чью-то мысль, и я до сих пор не до конца понимаю, как это выходит.

— Выполнена эта миссия или нет, это еще покажет время — возразила явно недовольная Цунаде. — Кроме того, у вас нет доказательств, что Ункай не был убит Якумо.

— Она жертва противоестественных опытов своего дяди по призыву демона, ради иллюзорного шанса стать сильнее. И признания демона, которого я и Куренай видели своими глазами, должно быть достаточно. Хоть так будет полезной. — я говорил нарочно тихо, спокойно и безэмоционально.

— Вас так разозлило то, что Юхи-сан увидела то, что не должна была? — с явной подковыркой спросила Цунаде.

— Что вы, Хокаге-сама, совсем нет. — лениво качнул я головой, показывая что меня это не волнует. — Я верный шиноби Конохи, и мне нечего скрывать.

Изобразить искренность я даже не пытался.

Судя по эмоциям от двух анбушников, Цунаде и Шизуне, их от моего ровного голоса без интонаций передернуло. Ну или от моего наглого вранья. Похоже, сегодня уйду без Оскара. Ладно, попытаюсь в следующий раз.

Кстати, насчет анбушников. Без глаз я четко «видел» где они сидят, и даже мог бы нарисовать очертания комнаток в пространстве между потолком и крышей. Правду говорят, что потеря одного чувства компенсируется обострением других.

Повисло недолгое молчание. Цунаде о чем-то размышляла.

— В любом случае, я не засчитываю эту миссию, — нарушила Цу молчание, — пока не получу достаточных подтверждений о выздоровлении и психической стабильности Якумо. Вы можете возвращаться к исполнению своих обязанностей.

— Я могу провести доклад без свидетелей, Хокаге-сама? — ненавижу быть просителем.

— Нет. — немедленно ответила Цунаде. — все, что я не могу разделить со своими людьми, меня не интересует.

Ее ответ не был до конца искренним, особенно в части «со своими людьми». — Даже если то, что я собираюсь вам сообщить, крайне важно для будущего Конохи?

— Особенно в таком случае, — отрезала Цунаде голосом, не терпящим возражений.

Ну что же, раз таков ее выбор.

— Вас понял,