Это именно тот случай, которого он так долго ждал. Все происходит само собой, без какого-либо участия с его стороны. Поток времени каким-то непостижимым образом свел их вместе.

Она протягивает ему талончик и снова просит:

– Пробейте, пожалуйста.

Ну да, конечно, у него же за спиной компостер. Но прежде чем взять из ее рук мятый клочок бумаги, следует что-то сказать. Что-нибудь такое, что сразу заставит ее обратить на него внимание.

Он не успевает ничего придумать. Что-то непостижимое происходит с миром вокруг него. На один миг все, что его окружает: пассажиры, заполнившие заднюю площадку автобуса, окрашенные в мерзкий красно-коричневый цвет поручни, деревья, мелькающие за окнами, и ее лицо — превращается в яркое разноцветное пятно.

Такое можно увидеть на цветном фотоснимке, сделанном в тот момент, когда камера с уже открытым объективом резко дернулась в сторону. Или в кино, когда пленка начинает прокручиваться с такой скоростью, что удается различить лишь дрожащие очертания неподвижных предметов.

Когда он приходит в себя, ее уже рядом нет.

Автобус останавливается и открывает двери.

Выглянув в окно, он вдруг понимает, что это его остановка, до которой, как он полагал, ехать еще минут десять. Он с извинениями начинает проталкиваться к выходу, стараясь не слушать брань, летящую ему в спину.

Он успевает выпрыгнуть из автобуса за секунду до того, как двери захлопываются. Стоя на остановке, он непонимающе смотрит по сторонам.

Все вокруг такое же, как и прежде, но ему почему-то кажется, что мир неуловимо изменился. Что произошло? Как случилось, что он не успел заметить, когда она вышла из автобуса?

Эти вопросы не дают ему покоя целый день. Он размышляет над ними на работе, сидя за столом и механически перекладывая бумаги, в автобусе по дороге домой и дома, сидя на диване и тупо глядя в телевизор, показывающий очередное шоу для имбецилов.

Он не может найти ответа.

Вернувшись вечером домой, она продолжает думать о том странном парне в автобусе, которого она попросила пробить талончик. Он посмотрел на нее и замер на месте. Он не делал вид, что не замечает ее и не слышит ее слов, обращенных к нему. С ним действительно произошло что-то очень странное. Он стоял неподвижно, словно манекен. Лицо его окаменело. И даже глаза не моргали. А его невидящий взор был устремлен туда, где стояла она до того, как ее оттеснили в сторону.

Кто-то другой взял из ее руки талончик и прокомпостировал его. Она машинально поблагодарила, но продолжала при этом смотреть на странного парня, замершего у окна.

Доехав до своей остановки, она вышла. А он так и остался стоять на месте.

Когда она, оглянувшись, последний раз взглянула на него через оконное стекло, ей показалось, что он хочет ей что-то сказать, но не может решиться. Но, конечно же, это не могло стать объяснением его необычного состояния.

В мире происходило нечто странное. Но пока еще она не может понять, какое она имеет к этому отношение.

На следующий день все приходит в норму.

Она выходит из подъезда в положенное время. Он провожает ее взглядом, хватает приготовленную с вечера сумку и выбегает на улицу. Он даже не пытается ее догнать.

В автобусе она все время смотрит по сторонам, но так и не замечает того странного парня, на которого обратила внимание вчера. И от этого на душе у нее делается легко. Она вновь чувствует себя спокойно и уверенно. Как всегда.

Неделю все идет в соответствии с заведенными правилами. Ни он, ни она не пытаются нарушить порядок вещей, установленный самим мирозданием. Они находятся на грани понимания того, что должно произойти, но пока не рискуют даже заглянуть за нее.

Однажды он решает, что далее так продолжаться не может.

Он занимает место у окна, уже держа в руках приготовленную с вечера сумку. И, едва лишь дверь подъезда, из которого должна появиться она, приоткрывается, он бросается к двери.

Он с размаха хлопает дверью и даже на секунду не задерживается, чтобы убедиться, что замок защелкнулся. Это уже не имеет никакого значения. Он бежит вниз по лестнице, придерживаясь рукой за перила, перепрыгивая сразу через две ступени.

Вылетев из подъезда, он видит ее, идущую в сторону автобусной остановки. Она не прошла еще и половины пути до угла соседнего дома, и у него есть возможность догнать ее, прежде чем она исчезнет из виду.

Закинув сумку на плечо, он бросается следом за ней.

В пяти шагах от угла дома он ее догоняет.

Переходя с бега на шаг, он делает пару глубоких вдохов, чтобы дыхание выровнялось.

Он уже знает, как следует начать разговор. Сначала он извинится за то, как неучтиво вел себя в автобусе, когда она попросила его пробить талончик. Это было неделю назад, но почему-то у него даже не возникает сомнений в том, что она помнит это странное происшествие… Впрочем, в разговоре его лучше назвать забавным. Ну а потом он представится, она назовет свое имя, он поинтересуется, где она работает, и разговор завяжется сам собой.

Но он успевает произнести только одно слово:

– Извините…

Она оборачивается. На губах ее появляется улыбка. Скорее — приветливая. Вне всяких сомнений, она его узнала.

Но прежде, чем он успевает продолжить начатую фразу, она замирает на месте. Не останавливается, а именно замирает. Ее правая нога вынесена немного вперед и не касается асфальта даже каблуком. Кажется, что все тело при этом опирается только на левую ногу. Но в таком положении, да еще при том, что тело ее развернуто вполоборота назад, невозможно устоять более одной-двух секунд.

Он внимательно смотрит на нее и замечает множество других странностей. Прядка темных волос, отлетевшая в сторону в тот момент, когда она обернулась на звук его голоса, так и осталась висеть в воздухе. На лице застыла странная полуулыбка, которой не найти определения, поскольку это не окончательная фаза, а лишь промежуточная стадия начавшегося мимического движения. Глаза ее похожи на тонкие полупрозрачные пластинки стекла, в которых невозможно уловить никакое выражение.

Происходящее пугает его настолько, что он не знает, что делать. В растерянности он оглядывается по сторонам. Мир вокруг него тот же, что и всегда. Ловя дуновения легкого ветерка, вяло шевелится листва на деревьях. В траве снуют воробьи. Всякий раз, когда один из них что-то находит, поднимается жуткий гам — находкой желают овладеть все его находящиеся поблизости собратья. Где-то неподалеку хлопает дверь подъезда. На третьем этаже в доме напротив женщина распахивает окно. Яркий солнечный лучик, отразившийся от стекла, заставляет его чуть отвести голову в сторону.

– Игорек! — громко кричит женщина. — Домой!

Должно быть, из распахнутого окна тянет запахом подгоревших котлет.