На небольшом пригорке рядом с пулеметом Крюгера устроился на складном стуле перед складным столиком гауптштурмфюрер Гилле. На столике стояла большая фарфоровая миска, две бутылки коньяка и почему-то патефон.

Гилле пил коньяк, ел чернику из миски и курил сигару. Вот Крюгер повернул голову и что-то спросил у Гилле. Тот утвердительно кивнул, и Крюгер прокричал охранникам:

— Теперь ублюдков!

Охранники принялись выхватывать из толпы маленьких детей. Они швыряли их в овраг: кого просто тащили к оврагу и пинком отправляли вниз, а тех, что поменьше, поднимали в воздух, раскручивали над головой и швыряли как камни из пращи. Женщины пытались заслонить детей своими телами, и охранникам пришлось немало поработать прикладами, чтобы добраться до добычи.

Я подошел к Гилле. Тот поднял на меня глаза: они были абсолютно безумны.

— Пришли посмотреть, как работают ваши подчиненные, оберштурмбаннфюрер? — осклабился Гилле. — Гауптшарфюрер Крюгер просто великолепен! Желаете коньяка?

— А почему вы не раздеваете евреев перед расстрелом? — спросил я, принимая бокал с коньяком. — Ведь есть инструкция Главного управления СС о том, как поступать с еврейским имуществом.

— У этих оборванцев за время беготни по лесам вся одежда пришла в негодность, — пояснил Гилле. — Кроме того, это не плановая экзекуция, а особая акция по поимке беглецов. Поэтому я могу не придерживаться отдельных пунктов инструкции. Но кое-кто сейчас разденется.

Гилле завел стоявший перед ним патефон и опустил звукосниматель на пластинку. Полилась волшебная музыка Штрауса, «Сказка венского леса».

— Вы любите Штрауса, оберштурмбаннфюрер?

— Предпочитаю Баха и Бетховена, — ответил я.

— А фюрер предпочитает Вагнера и Брукнера, — заметил Гилле и вдруг вытянул руку с сигарой по направлению к оврагу.

— Вот сейчас выполнят упомянутый вами пункт инструкции! Крюгер, давай!

Охранники под командованием Крюгера подогнали к краю оврага отобранных ими из толпы молодых евреек, и те принялись раздеваться и танцевать, подгоняемые пинками и окриками. Некоторые склонялись над рвом, протягивая руки к пытавшимся выбраться малышам, но охранники отгоняли их прикладами карабинов, а детей пинками сбрасывали обратно.

Я взглянул на Гилле: тот был абсолютно безумен. Он огромными глотками отхлебывал коньяк и дирижировал дымящейся сигарой. Похоже, он не просто был пьян, а находился под действием какого-то наркотика. Экзекуция превращалась в чудовищный шабаш.

Я снял звукосниматель с пластинки, стараясь не давать волю ярости.

— Послушайте, гауптштурмфюрер! — произнес я, с трудом сдерживая гнев и брезгливость. — Вам приказано расстрелять этих евреев, а не устраивать танцы голых евреек для собственного развлечения! Если вы немедленно не прекратите это безобразие, то я заберу своих людей и буду вынужден доложить обергруппенфюреру фон дем Баху обо всем увиденном. Вы понимаете, что в таком случае уже завтра мой рапорт окажется на столе у рейхсфюрера? А рейхсфюрер не одобряет подобных развлечений. Вам ясно? Включите мозги, черт вас дери!

Гилле взглянул на меня, и в его глазах появилась осмысленность.

— Эй, Крюгер! — крикнул я. — Немедленно вернитесь к пулемету и займитесь делом!

Крюгер повернулся ко мне, взглянул на притихшего Гилле, потом на меня.

— Слушаюсь, господин оберштурмбаннфюрер! — отозвался он и кинулся к пулемету.

Через несколько секунд прогремела пулеметная очередь. Свинцовая плеть сбросила женщин в овраг.

— Надо добить ублюдков, пока не расползлись, — виновато взглянул на меня Крюгер.

— Так действуйте, черт возьми! — приказал я.

— Господин Флюгель, вы обещали показать свою меткость! — крикнул Крюгер, направляясь к оврагу и. доставая из кобуры «люгер».

Тут я увидел Флюгеля. Он был бледный до зелени: видно было, что его только что вывернуло наизнанку и приступы тошноты его так и не покинули. Он буквально проковылял к оврагу, сжимая в трясущейся руке «вальтер».

— Ну, начнем! — дрожа от возбуждения, выкрикнул Крюгер. Он выстрелил и захохотал: — Прямо в яблочко! Вы видели? Голова взорвалась, словно гнилая тыква!

Флюгель пытался прицелиться, но в дрожащей руке пистолет ходил ходуном.

— Ну что же вы, господин меткий стрелок? — с издевкой осведомился Крюгер, вставляя новую обойму в пистолет. — Мне пришлось всех взять на себя.

— Гилле! Вы меня слышите? — жестко, не терпящим возражений голосом, осведомился я. Гилле вздрогнул словно от удара и ответил, запинаясь:

— Да, господин оберштурмбаннфюрер! Я надеюсь, что…

— Быстрее заканчивайте! — тем же тоном продолжил я. — Мои люди не должны торчать здесь до темноты. Сколько осталось?

— Человек сто пятьдесят, не больше, — оценил Гилле.

— Вам не приходило в голову, что пока вы развлекаетесь плясками голых евреек, легко раненные могут выбраться по дну оврага? Вы ведь не удосужились по ходу оврага выставить оцепление, не так ли? — ядовито осведомился я.

— Да, пожалуй… Сейчас исправим! — засуетился Гилле.

— Оставьте! Я сам этим займусь, поскольку оцепление поручено моим людям, — с презрением остановил я его. — Унтерштурмфюрер Флюгель, за мной! Организуете охрану того конца оврага!

— Слушаюсь, господин оберштурмбаннфюрер, — облегченно выдохнул Флюгель и затрусил за мной.

Мы прошли полосу кустарника и остановились на следующей вырубке.

— Ну, как, пришли в себя? — поинтересовался я, закуривая сигару, которую прихватил со столика Флюгеля.

— Да, господин оберштурмбаннфюрер! — ответил Флюгель. Я хотел протянуть ему фляжку с коньяком, которую постоянно носил с собой, но не стал этого делать: все равно его измученный стрессом желудок сейчас не принял бы с себя ни капли. Кроме того, от Флюгеля ощутимо попахивало блевотиной и мне совсем не хотелось пить коньяк после него.

Я сделал глоток из фляги, вдохнул ароматный дым сигары и с иронией осведомился:

— Надо полагать, ни в школе СС, ни тем более в Гитлерюгенде вам о таком не рассказывали?

— Нет, — промямлил Флюгель.

— А ведь вас учили быть готовым ко всему и встречать любую трудность с арийским спокойствием и нордической выдержкой. Ну и где ваша нордическая выдержка? Вас научили отлично стрелять, но вы не подозревали, что в каждом человеке примерно пять литров крови, и когда столкнулись с этим фактом в реальности, то оказались в шоке. Вы не знали, что кровь имеет запах и что от этого запаха вас тошнит. Вы горячо соглашались с тем, что евреям не место в Европе, но не задумывались над тем, что история делается кровью и сталью. Вы слышали об этом, но не задумывались. Ведь это слова, не так ли? Всего лишь красиво звучащие слова — и не более того. А сегодня вы увидели, что они в реальности означают. А вы слышали о реках крови? Ведь тоже крылатые слова еще со времен римлян. Слышали?