Через час подул наконец свежий попутный ветер, с помощью которого мы в течение всего дня продвигались к берегу, ибо шторм отнес нас далеко в море. Вокруг нас снова стаями кружились буревестники, и мы проплыли мимо альбатроса, который крепко спал в открытом море – так сильно утомил его отбушевавший шторм.

На другой день у входа в пролив Кука дело обернулось ничуть не лучше, чем накануне: опять ветер дул навстречу, и, прежде чем наступила ночь, он перешел в настоящий шторм, который продолжался, не ослабевая, оба следующих дня. Рано утром 29-го вахтенный офицер увидел несколько небольших смерчей, а вскоре после этого пошел дождь и подул попутный ветер. Вечером мы потеряли из виду «Адвенчер» и больше не видели его в течение всего плавания. Встречный ветер, который подул на следующее утро, окончательно разнес нас в разные стороны, так как «Адвенчер» находился гораздо дальше от берега, чем мы, и, следовательно, буря обрушилась на него с гораздо большей силой.

Нет надобности, да и скучно рассказывать, как еще долго встречный ветер сменялся попутным. Достаточно сказать, что нас швыряло в море девять долгих, тяжких ночей, не давая сомкнуть глаз, и мы почти потеряли всякую надежду когда-нибудь вообще приблизиться к этому побережью. Наконец 1 ноября мы вошли в пролив Кука. Ветер, правда, все время оставался неустойчивым; когда мы уже приближались к мысу Теравити на Северном острове, он опять стал дуть навстречу; однако 2-го нам удалось войти в бухту, которую мы обнаружили как раз восточнее этого мыса. Берег там состоял из одних лишь зловещих, бесплодных гор, очень высоких и безлесных; они выступали в море длинными, острыми скалами, напоминавшими колонны».

Близ гавани, где «Резолюшн» нашел приют после того ужасного шторма, теперь находится город Веллингтон.

На следующий день Кук направил свой корабль в залив Королевы Шарлотты. Три недели он дожидался здесь капитана Фюрно, а затем принял решение выйти в море. Во время этой стоянки англичане получили неопровержимое свидетельство, что местные маори, с которыми им худо-бедно удалось наладить дружеские отношения, были людоедами. Разумеется, Форстер уделил много внимания этому эпизоду в своих записках:

«После полудня капитан вместе с господином Уоллсом и моим отцом решили переправиться в Моту-Аро, чтобы осмотреть огород и набрать растений для корабля. Несколько лейтенантов тем временем отправились в бухту Индиан-Коув для торговли с туземцами. Первое, что бросилось им там в глаза, были человеческие внутренности, сваленные в кучу у самой воды. Едва они пришли в себя от этого зрелища, как индейцы показали им различные части самого тела и объяснили с помощью знаков и слов, что остальное они съели. Среди этих оставшихся частей была голова; насколько можно было судить по ней, убитый был юноша лет пятнадцати-шестнадцати. Нижней челюсти не было, а череп над глазом был проломлен, вероятно, с помощью патту-патту. Наши люди спросили новозеландцев, откуда взялось это тело. Те ответили, что они встретились с врагами и нескольких убили, однако сумели унести лишь труп этого юноши. Они также добавили, что и с их стороны погибло несколько человек, и показали при этом на сидевших в стороне вдов, которые громко стенали о погибших и царапали себе лицо острыми камнями.

Таким образом, наши предположения о распрях между индейцами теперь наглядно подтвердились; не было оснований усомниться и в том, что именно мы послужили тому причиной. У нас не осталось также никаких сомнений, что новозеландцев можно считать самыми настоящими людоедами. Господин Пикерсгилл пожелал купить голову, чтобы взять ее с собой в Англию в память об этом путешествии. Он предложил за нее гвоздь и за эту цену легко ее приобрел. Вернувшись на корабль, он выставил ее для обозрения наверху, на перилах палубы. Пока мы стояли вокруг и разглядывали ее, несколько новозеландцев подошли к нам от источника. Увидев голову, они знаками дали понять, что хотели бы поесть мяса и что оно очень вкусно. Всю голову господин Пикерсгилл отдать не захотел, но предложил отделить кусок щеки. Они, казалось, были этому рады. Он в самом деле отрезал кусок и дал им, но они не стали есть мясо сырым, а сначала решили его тут же, при нас, приготовить; немного поджарили над огнем, после чего с большим аппетитом съели.

Вскоре вернулся на борт капитан со своими спутниками. Они тоже пожелали посмотреть на такую необычную вещь, и новозеландцы повторили эксперимент в присутствии всей команды. Зрелище это имело на всех присутствовавших странное и очень разное воздействие. Некоторые при всем отвращении к людоедству, привитом воспитанием, казалось, сами были едва ли не прочь откусить кусочек; им казалось весьма удачной шуткой назвать новозеландские войны охотой за людьми. Другие, напротив, так негодовали на людоедов, что вопреки здравому смыслу готовы были перестрелять всех новозеландцев, словно они имели право распоряжаться жизнью народа, чьи действия не подлежали даже их суду. На некоторых же сие зрелище подействовало как рвотное. Остальные довольствовались тем, что объявили это варварство позором для человеческой природы и сетовали на то, что самое благородное из божьих созданий может так уподобиться зверю!

Наибольшую чувствительность проявил Махеине, юноша с островов Общества. У него, рожденного и воспитанного в стране, жители которой уже порвали с варварством и вступили в общественные отношения, эта сцена вызвала крайнее отвращение. Он не выдержал ужасного зрелища и убежал в каюту, дабы отвести душу. Мы нашли его в слезах, кои свидетельствовали о его неподдельном волнении. На наш вопрос он ответил, что плакал о несчастных родителях бедного юноши! Такой образ мыслей делал честь его сердцу, ибо доказывал способность живо и глубоко сочувствовать ближнему. Все это так болезненно ранило его, что прошел не один час, прежде чем он смог успокоиться, и долго еще не мог говорить о случившемся без содрогания».

25 ноября «Резолюшн» покинул залив Королевы Шарлотты, всего на пять дней разминувшись с «Адвенчером», который был унесен далеко в море и сумел преодолеть встречный ветер и выйти к условленному месту лишь 30 ноября.

Фюрно бросил якорь в бухте Королевы Шарлотты и провел там две недели, ремонтируя свое потрепанное штормом судно. 16 декабря он послал на сушу шлюпочную команду, состоящую из двух офицеров и восьми матросов, пополнить запасы овощей и зелени. Они не вернулись. Поисковая партия, которая отправилась за ними на следующий день, обнаружила, что все люди были убиты и съедены маори.

Этот случай подействовал на всех угнетающе, к тому же Фюрно не знал, где теперь искать капитана Кука. Он решил вернуться в Англию. «Адвенчер» всего за одни месяц проделал переход до мыса Горн, затем остановился в Кейптауне, после чего взял курс на Британские острова.

«Резолюшн» тем временем двигался на юг, чтобы прочесать южные широты Тихого океана, как прежде он это проделал с Индийским. Недели через две в море стало не продохнуть от айсбергов. В сочетании с густым туманом они представляли большую опасность для корабля. Пришлось временно взять курс на северо-восток, но при первой же возможности Кук поворачивал к югу. 21 декабря 1773 года он второй раз в своей жизни (и в истории) пересек Южный полярный круг. Рождество отпраздновали в полярных водах, не прекращая неуклонного движения к югу, со всех сторон окруженные ледяными горами. С переменным успехом, наступлениями и отступлениями это продвижение продолжалось до 30 января 1974 года, когда «Резолюшн» достиг точки с координатами 71°10′ южной широты и 106°34′ западной долготы, самой южной точки всех странствий Кука. Земли здесь не было, а был сплошной, до горизонта лед. Если где-то там и была суша, она едва ли годилась для колонизации. Ирония судьбы заключается в том, что значительная часть береговой линии Антарктиды расположена севернее, но в этой части континента она отступает далеко на юг.