Киевская Русь представляла огромную сверхдержаву, раскинувшуюся от Карпат до Волги и от Варяжского до Понтийского моря. В каждом городе, в каждом селении нужно было не просто возвести церкви и поставить в них священнослужителей для проведения служб и таинств. Храмы в то время являлись средоточием образования и культуры. В монастырях велись летописи, в церковных школах детей обучали грамоте, письму и счету, а на следующем этапе – арифметике, геометрии, астрономии и музыке. Иконописцы и скульпторы украшали храмы внутри и снаружи. Особое место занимало искусство исполнения псалмов и молитв. Что за служба без хорового пения?

Казалось, было нереально даже начинать выполнение столь грандиозной миссии. Где взять столько грамотных людей? Поразмыслив и посоветовавшись с Владимиром, Анна освободила Херсонес от дани на десять лет. Взамен каждая семья направляла на Русь по одному человеку. Многие с радостью согласились. Город освобождался от дани, а каждая семья получала надежный источник дохода. Великий князь обещал платить щедро. Так нашлись люди. А к ним, глядишь, и местные жители потянутся. Греков все равно на всю Русь не хватит. Надо будет готовить своих священников, летописцев, скульпторов, иконописцев, певчих…

Но это позже. А пока огромная толпа собралась на пристани проводить в Киев принцессу Анну, Владимира, войско, их покорившее, и соплеменников. Отбывающие выстроились в несколько колонн. Часть люда разместилась в ладьях и стругах. В одной из ладей величественно возвышалась квадрига бронзовых лошадей – подарок города Великому князю. Как-то прогуливаясь с Анной и Добрыней по Херсонесу, Владимир залюбовался скульптурой и воскликнул:

– Вот бы такую в Киев!

– Зачем? – удивился Добрыня.

– Хочу, чтобы у нас было, как в Царьграде.

– Э, куда хватил, – рассмеялся дядька, – как бы не утопла твоя квадрига в киевских лужах.

– Да этими конями весь бы Киев любовался! – начал кипятиться Великий князь. – Все лучше, чем сыту[10] хлестать да морды бить.

– Квадрига напоминает мне о Константинополе, – вздохнула принцесса. – Над входом на Ипподром воздвигнута похожая. Помните?

– Нам там не до скульптур было, – пробурчал Добрыня. – Будь я на месте херсонесцев, никому не отдал бы квадригу.

– Надеюсь, мне отдадут, – улыбнулась Анна. – Если они не пожалели мощи святого Климента, то о скульптуре и говорить нечего.

– Тоже мне, сравнила какие-то мощи с таким великолепием.

– Скульптура радует глаза, а мощи – душу. Мощи мученика Климента – главная святыня города. Для местных жителей она ценнее любых сокровищ.

– И что же в них ценного?

– Вера. Климент, будучи епископом Рима, предпочел каторгу в каменоломнях под Херсонесом и мученическую смерть, но не принес жертву идолам.

– Всего-то? – удивился Добрыня.

– Для него это было страшнее смерти.

– Ну и дела… – покачал головой воевода.

– Кстати, благодаря обретению братьями Кириллом и Мефодием мощей святого Климента папа римский разрешил богослужение на славянском языке, – заметила Анна. – Так появилась славянская письменность. Поэтому святой Климент – покровитель не только Херсонеса, но всех славян.

– Да разве я супротив? – сдался Добрыня. – Только как такую громадину до Киева дотащить?

– Что, перевелись на Руси богатыри? – с улыбкой спросила Анна.

– Богатырям надлежит Русь от ворогов защищать, а не в лямки впрягаться.

– Да я вас и не заставляю, – улыбнулась принцесса. – Есть у меня на примете местный Архимед – он и один справится.

– Шутишь?

– Вот увидите.

Принцесса велела позвать Феофана. Вскоре явился маленький, щуплый, небрежно одетый человек, руководивший строительством храма.

– Сможешь перетащить квадригу на ладью? – спросила Анна.

– Этот? – рассмеялся Добрыня. – Да он мухи не сможет убить. Мы мраморный саркофаг с мощами святого Климента еле перетянули, чуть пупок не надорвали. А тут – квадрига!

– Сила есть – ума не надо, – смело ответил Феофан.

Он со всех сторон осмотрел скульптуру, бормоча под нос:

– Тут применим рычаг Архимеда, тут – Винт Пифагора, а тут – способ египтян…

– Каких еще египтян? Какого Архимеда? – не понял Добрыня.

– Тех самых египтян, которые построили великие пирамиды, и того самого Архимеда, который сказал: «Дайте мне точку опоры, и я переверну мир».

Феофан не стал дожидаться ответа воеводы, а обратился к Анне:

– Думаю, справлюсь, принцесса.

– Так приступай.

Целый день вокруг квадриги мастерились всевозможные рычаги, блоки, лебедки и другие хитрые устройства. К вечеру все было готово. Феофан помолился, перекрестился, поплевал на руки, взялся за рычаг и задвигал им вверх-вниз. Долгое время ничего не менялось. Лишь вращались блоки и стонали от натуги веревки. Но вот статуя заскрипела, слегка покачнулась и чуть-чуть сдвинулась с места. Собравшийся люд радостно завопил и бросился на подмогу. Не успело стемнеть, как квадрига была водружена на ладью, сильно просевшую под ее тяжестью. Феофан подошел к принцессе, Великому князю и Добрыне.

– Готово.

– Ну и голова! – восторженно заявил Добрыня. – Нам бы таких в Киев местных мастеров уму-разуму поучить.

– А давай с нами, – предложил Владимир, – будешь как сыр в масле кататься.

– Спасибо, – покачал головой Феофан, – мне и здесь неплохо.

– А кто же нам в Киеве квадригу на берег выгрузит?

Феофан аж рот раскрыл от неожиданности.

– На каждого мудреца довольно простоты, – рассмеялся Добрыня. – Так что собирай манатки.

– Да я расскажу, как ее выгрузить, – засуетился Феофан, – все очень просто…

– Куда нам, бестолковым, – развел руками Добрыня, – без тебя никак не справимся.

Так Феофан оказался среди тех, кто отправлялся в далекий Киев. А таких набралось немало, немногим меньше провожающих. Люди верили, что в Киеве все будет хорошо. С ними была их принцесса, мощи святого Климента и бронзовая квадрига.

То ли рак на горе свистнул, то ли реки потекли вспять, но случилось невероятное: все жены Великого князя Владимира собрались вместе. Все, кроме одной, последней, византийской принцессы Анны. Она-то и явилась причиной невиданного сборища. Пошла уж вторая неделя, как Великий князь вернулся с победой из Херсонеса и с тех пор не покидал покоев Анны. И день, и второй, и третий терпеливо ждали княгини возвращения своего суженого, на четвертый забеспокоились, на пятый переполошились, на шестой забили тревогу, на седьмой поняли, что надо что-то делать, а на восьмой тайно встретились в тереме Рогнеды. Тут, на берегу реки Лыбедь, и до Киева рукой подать, и место тихое. Поэтому княгини смело дали волю своим чувствам. Особенно усердствовала булгарыня Мимолика.