class="p1">Они сражались так десять минут или около того, когда Ян вошёл, и тут же Вуревич в бешенстве сорвал с себя шлем.

— Нет, я так не могу! Ты пять или шесть раз мог убить меня и оставлял в живых!

Мишель, сняв шлем, только хохотал в ответ.

— Ян, посмотри на него: он издевается надо мной, как кошка над мышкой.

Мишель рассмеялся вновь, вслед за ним улыбнулся и Ян.

— Мишель, иди к чёрту! — выругался Вуревич.

— Что ж, сразишься со мной? — предложил Ян в ответ на обиженный тон Вуревича.

Тот немного поколебался.

— Да, наверное. Выбирай обстановку, — согласился он.

Мишель протянул шлем Яну. Тот натянул его на себя и стал выбирать виртуальный интерьер.

— Здесь есть обстановка здания Совета? — спросил он.

— Нет, Ян, да и откуда ему там взяться? — ответил Мишель, — Это ж экспроприированные у «эсбэ» шлемы. Разве ж они могут хоть в мыслях допустить, что придётся сражаться в самом сердце своего государства?

— Придётся, никуда они не денутся, — сказал Ян.

«Да… — подумал он, — Не скоро, наверное, придётся оказаться в этом здании».

— Там есть другие помещения, — подсказал Вуревич.

Через некоторое время Ян, найдя подходящую обстановку для учебного боя, сказал:

— Нашёл! Иван, входи!

Вуревич накинул на себя шлем.

— Ну, как? Сойдёт? — спросил Ян.

Шлем имитировал пространство одного из боевых кораблей СБА, а точнее его пилотный отсек. Ян стоял у двери, недвижим, так же, как и Вуревич, ещё не полностью слившийся с виртуальностью.

— Сойдёт? — переспросил Ян, полностью входя в иллюзорный мир. Его тело обрело живность, в руке появился меч, он помахал им немного. В реальности это выглядело простыми взмахами рук. Ян отметил про себя, что изображение не только имитирует визуальную составляющую, но и физически заставляет себя почувствовать внутри новой обстановки. Рядом находилось пилотское кресло, он протянул руку к его спинке и тактильно почувствовал объём кресла и текстуру ткани.

— Маловато пространство, — Вуревич тоже вживался в игру, — Но довольно реалистично.

Ян повернул голову на звук и увидел Вуревича — тот стоял у самого входа в пилотный отсек. Ян же находился рядом с пультом управления. Для дуэли им оставалось пространство размером пять на семь корпс. Про себя он отметил, что этого вполне хватит. Потом он обернулся. В окнах-иллюминаторах не было ничего кроме звёзд и черноты космоса.

Вуревич тем временем решил начать. Он потихоньку стал приближаться к Яну, держа меч наготове. Тот, повернувшись от окон к своему визави, стоял в боевой позиции: ноги на ширине плеч, меч чуть в сторону.

Первым нанёс удар Ян, Вуревич отпарировал его. Затем они обменялись серией ударов, вполне обычных, не блещущих признаками мастерства: мечи скрещивались то над их головами, то на уровне их ног. В очередной раз, когда мечи соединились внизу, Ян надавил на оружие Вуревича, перевёл его вверх и резко ушёл в сторону. Повинуясь лишь мысленному желанию Яна, Вуревич упал на живот. Он поднялся, и снова сделал колющий выпад в сторону Яна. Тот в ответ режуще махнул свободной рукой, и Вуревич, как будто скованный незримыми цепями, упал наземь.

Вуревич от злости швырнул шлем в дальний угол тренировочной комнаты и в бешенстве ударил кулаком в обитую мягким стену. В виртуальном пространстве гипношлема это выглядело так, словно Вуревич сначала застыл в том положении, в котором снял с себя шлем, а потом исчез.

— Это свинство! — закричал он, вставая с пола, — Мы сражаемся в виртуальной реальности, а ты швыряешь меня в жизни!

Ян лишь немного усмехнулся:

— В бою меня не спросят, что я умею делать.

Вуревич кинул свой шлем Мишелю, наблюдавшему всё происходящее со стороны, и вышел из комнаты.

— Ну что, — предложил Мишель, — Может, потренируемся?

Ян кивнул. Они тренировались вдвоём до обеда, а после обеда к ним примкнул весь офицерский состав, готовящийся к штурму Элекона. Их было около двадцати человек. Пришли, в том числе и пилоты десантных челноков, был здесь, в том числе и Гарвич, который не собирался спускаться на твердь. Единственный человек, который оставил для себя затею постичь науку фехтования на термомечах, был Вуревич. Ян, почему-то отметил для себя этот факт, хотя и посчитал его малозначительным.

А после тренировки, перед ужином, все тренировавшиеся отправились смотреть запрещённые фильмы землян, которые Гарвич бережно припас для лучших времён, и которые, как он считал, уже наступили.

Но Ян устал, и в тот день уже ему ничем не хотелось заниматься. В голову лезли не насущные мысли, не проблемы восстания, нет… Совсем другое.

В голове ещё не остыл пожар, связанный с уходом Рандалл. Вероятно, он продолжал любить её, он думал о ней, как о живой. Желая развеяться, он отправился не смотреть фильм вместе со всеми, а в прогулку по звездолёту. Но мысли, рано или поздно возвращали его к ней, к азурке, ставшей для него любимой, к её пшеничным волосам. С её смертью не пришло облегчение, и дилемма морального выбора никуда не ушла. Казалось, что становилось только хуже.

Ян чертовски не хотелось спать. Он бродил во чреве «Лоддо» один, не находя себе места, и не зная, куда ему притулиться. Он был даже в топливном отсеке, открывал иллюминатор и пытался созерцать чёрно-коричневое ничто нуль-пространства. Но нигде он не мог найти себе покоя и понять, что же с ним творится: ведь только утром он был так замечательно весел и бодр, а сегодня вечером уже ходил и пугал всех кислой миной. Наконец он остался один в ангарном отсеке. Он смотрел вниз, полусогнувшись над перилами верхней балконной палубы отсека. Пожалуй, даже этот отсек, такой огромный… а что там отсек — корабль! — не мог вместить всей грусти, невесть откуда свалившейся на плечи Яна. Внизу стояли десантные челноки, своими надутыми фюзеляжами выражавшие всю спесь и презрение своих бывших хозяев — солдат Службы Безопасности Азура. А рядовые солдаты восстания, тем временем, вооружившись бумажными трафаретами и краской наносили свои знаки отличия: рисовали лиловые звёзды на бортах и малых крыльях-ракетницах, выводили лиловые полосы на днищах челноков.

«Если бы не смерть Рандалл! — продолжал думать Ян, — Как было бы всё замечательно!» Но ход жизни нельзя изменить, и прошлого не вернёшь, и он продолжал упиваться собственным горем, не зная, куда приложить себя и свои силы в эту, как казалось, длинную ночь.

Он уже засыпал вот так, согнувшись пополам у перил, когда позади него открылась дверь, и в ангарный отсек и вошла Сюзанна.

— Не спишь ещё? — спросила она, — Солнце, что с тобой? Ты ходишь по кораблю, как приведение.

Выдернутый из