остальном же захват власти прошёл незамеченным — единственное, за что отвечала здесь азурская власть, это своевременная отправка нужного количества произведённых ресурсов в Азур. Во всём же остальном, жители производственных планет управлялись сами. Это и позволило произвести захват в тишине, практически без единого выстрела, а затем помогло выслать челнок-наживку на орбиту Галерона.

Вёл челнок галеронский пилот Ксела́хм Бохо́нсх, выселенец. Ян даже спрашивать не стал, на какой планете дают такие сложные имена, а просто попросил разрешения называть его Хел. Тот в ответ искренне рассмеялся и разрешил.

Теперь они втроём, вместе с Мишелем, находились в кабине пилота. Челнок уже покинул стратосферу и вышел на орбиту. Ян понял, что они получили специальный кодированный сигнал от орбитальной станции СБА, когда на специальном экране появился его текст. Хел должен был выслать кодированный ответ, и он сделал это, добавив в сообщение просьбу о голосовой связи.

«Эсбэшная» станция приняла ответ и вызвала «Спектр».

— «Спектр», это станция тридцать четыре сорок восемь, — «эсбэшник» по ту сторону связи назвал номер станции в реестре СБА, — Цель голосового вызова?

— У нас на борту несанкционированный пассажир. Некий человек заперся в топливном отсеке и угрожает взорвать нас вместе с кораблём, если мы не выполним его условия.

— Что он требует?

— Стыковки с вашей станцией.

— Это противоречит инструкциям безопасности. Мы не имеем права стыковки с гражданскими кораблями, взлетающими с тверди без полученного разрешения от…

Но Хел не дал ему договорить:

— В противном случае он грозится захватить управление и двигаться курсом на Тац.

Ян догадывался, что скорее всего станция попробует избежать контакта с потенциально опасным челноком.

На том конце связи возникла пауза, потом «эсбэшник» ответил:

— Подождите, мы просканируем ваш челнок.

Ян отметил мысленно, что не зря предварительно послал одного из солдат в топливный отсек.

Через некоторое время станция подтвердила:

— Да, мы видим человека у вас в топливном отсеке.

Но дальше было молчание. Хел тем временем вёл челнок по назначенному легендой курсу. А чем дольше молчала станция, тем больше было шансов, что им придётся входить в нуль-пространство, так и не выполнив миссии.

Ян вдруг понял, от каких маленьких, незначительных, порой совершенно незаметных, деталей зависит успех целой войны.

— Тридцать четыре сорок восемь, — обратился Хел, — что делать?

— Мы вынуждены были сделать запрос на Тац о наших действиях, — был ответ, — Стыковку разрешаем.

И как только микрофоны были отключены, Ян выругался вслух. Этого ещё не хватало — чтоб на Тац узнали об их операции.

— Что делать будем? — спросил Мишель, — Наверняка доложат…

«Час от часу не легче» — подумал Ян. Но необходимо было действовать, у них не было выбора.

— Действуем по старой схеме, — ответил он, — Положитесь на меня.

Ян переглянулся с Хелом и коротко кивнул. Тот понял Яна без слов и изменил курс, начав приближать челнок к станции.

Из пилотных иллюминаторов «Спектра» они увидели, как стыковочный модуль станции плавно выдвигал кишку соединяющей «присоски».

— Ну что ж, я готов, — сказал Ян, и двинулся к посадочному люку.

— Ни пуха тебе, старик! — бросил вдогонку Мишель.

Ян не ответил. Он лишь поджал губы и ещё раз поразился: как можно быть таким суеверным?

Что ж, теперь у него не было ни капли волнения. Он бы уверен, как никогда, ведь сейчас к его способностям присоединились последние технические возможности: тело облачено в термобронированный костюм, на голове — тактический шлем с тонированным стеклом, перепрограммированный под Лиловых, за спиной — термомеч, а на каждом бедре по пистолету с третилиевыми патронами и два запасных магазинами к каждому. Тактильные ощущения, которые давал бронированный костюм, ему нравились: куртка была по ощущениям похожа на джинсу и внешне выглядела примерно также — такого же покроя, но с глухим воротником-стоечкой, штаны-карго и бронированные берцы. Весь костюм при этом был лёгок и весил крайне мало, что давало дополнительную свободу движений. В дополнение к этому Ян взял себе в помощь тонкий маленький стилет — обычный, без всяких технических «наворотов», который сейчас держал в руках, стоя перед люком челнока в ожидании стыковки. Так же, как и рекомендовал Мишель, в кармане куртки он спрятал меленький цилиндрик термомеча «два ноль», надеясь, что он ему не пригодится.

После завершения стыковки, когда механический голос сообщил о возможности перехода в другой корабль, Ян открыл запор и шагнул в кишку стыковочного модуля.

Он был полон решимости безжалостно и холоднокровно убивать. Пускай же, решил он, начинающаяся война будет его личной местью — он наконец сам себе сказал слово «месть». Оно достаточно долго вертелось у него на языке, но теперь, когда он точно решил, с какой моральной самоподдержкой он идёт в бой, для него наступило некое облегчение. Он считал, что ему можно мстить практически за всё, что произошло в его жизни, и не только в его: за смерть землян на Ксенто, за трагедию его отца, которого он так и не узнал, за мать, которую он потерял ещё в нежном возрасте и с тех пор утратил с ней всякую связь, за трагедию Рандалл…

Когда Ян миновал стыковочный «шланг», двери станции открылись сами. За дверью стояли два азурца — в таком же одеянии, как и он, только, в отличие от них, цвет термокостюма Яна был тёмно-лиловый. Ян дал им немного времени, чтобы «эсбэшники» обратили на это внимание, а потом применив телепатию, ввёл их в ступор.

Сквозь тактическое стекло он видел, как шлем подсветил силуэты противников красной жирной чертой. Около головы каждого из них он вывел расстояние до цели. Ян отметил про себя достоинства это гаджета. Вот бы вооружить каждого бойца сопротивления таким!

Он подошёл к одному из них, и без промедления вонзил свой стилет под шлем — в голову — одному из несчастных. Затем свободной рукой снял с него шлем. Он ввёл своё смертоносное орудие мягко и не до конца, а потом сняв ступор, решил насладиться его смертью. Когда человек выходил из ступора, первое, что он делал, это обмякал, и сейчас бедный солдат СБА сделал тоже самое. Но перед этим он успел почувствовать, как острое полотно холодного клинка прошло сквозь низ его головы у самой шеи, пригвоздило язык к низу рта и коснулось нёба. А потом, обмякая, он сам подался на стилет, и смертоносное оружие вонзилось в мозг. Солдат лишь успел ещё больше открыть свои глаза от ужаса и боли, но это был его последний взгляд. Кровь бедняги залила Яну рукава и ботинки, и он вытащил оружие. Этой смертью он насладился сполна.