выгибаюсь на ней, тяжело дыша и испытывая удовлетворение. Мои руки крепко обхватывают ее талию, даже когда мои ноги грозят подкоситься. Я осторожно выхожу из нее, и она жалобно скулит. Я подбираю с пола свой спортивный костюм и аккуратно вытираю вытекшую из нее сперму, хотя не могу удержаться от того, чтобы не выдавить немного обратно.

Я поднимаю ее на руки и прижимаю к своей груди, наслаждаясь последними мгновениями прикосновения ее теплой кожи к моей. Я кладу ее на кровать и натягиваю на нее одеяло. Она сворачивается калачиком на боку, и я целую ее в висок, вдыхая ее приятный аромат.

Когда я отстраняюсь, рука протягивается и останавливает меня.

И она произносит слова, которые заставляют меня вырезать свое сердце и протянуть его ей, окровавленное и бьющееся: Останься.

.

1. Something in the Orange — Zach Bryan

2. Darkest Hour — Andrea Russett

Глава 15

Женатый Мужчина

Эффи

Для такого холодного человека лиса Финн — это чертова горелка Бунзена. Его перед прилипает к моей спине тонким слоем пота, когда он дышит мне в шею. Я медленно пытаюсь освободиться от его коаловой хватки, не разбудив его. Я хватаю его за запястье и осторожно поднимаю со своей талии, но он снова сжимает его, и он рычит сзади: "Куда это ты собралась, принцесса?" Его утренний голос грубый и теплый, заставляет мой живот трепетать бабочками.

"Ты на тысячу градусов, Финнеас. Я собираюсь принять душ". Я опускаюсь на колени и целую его в щеку, прежде чем сделать еще одну попытку. Он хватает меня за лодыжку и тянет назад.

"Мне нравится, что ты пахнешь мной", — стонет он, прижимая мое тело к себе. Он слегка покачивает тазом, прижимаясь к моей попке, и жар проникает в мое сердце. О, как легко было бы перевернуться…

Но я вся в поту и в краске!

"Простыни!" Страх пронзает меня, и я бью ногой под Финном, пытаясь рассмотреть повреждения. Золотая краска размазана по всей середине кровати. "Боже мой, я все испортила".

Как нарастающий прилив вины и стыда, я чувствую сильнейшую потребность все исправить, спрятать, сделать все, чтобы избежать последствий. "Финн, слезь с меня!" Он держит меня в ловушке, и мои нервы превращаются в разочарование. Неужели он не видит проблемы?

"Эффи, что, черт возьми, происходит?" В его голосе слышится раздражение, потому что, конечно, это так, он, должно быть, злится.

"Отпусти меня, и я все улажу", — умоляю я, и он переворачивает меня, прижимает мои запястья к голове и нависает надо мной. Я вздрагиваю, напрягаюсь, ожидая удара, которого так и не последовало.

"О чем ты говоришь?" Он смотрит на меня сверху вниз, и в его глазах нет ничего, кроме озабоченности и растерянности. Что беспокоит и смущает меня.

"О твоих простынях". Озабоченные слезы душат меня. "Я их испортила, они все в краске".

"Хорошо. Я куплю новые". Он качает головой и убирает волосы с моего лица, запутавшегося в них после драки. "Держу пари, у меня тоже краска на лице…" Я смотрю на его лицо, и действительно, краска размазана по скулам и в волосах. "От пребывания между этими великолепными бедрами…" Он скользит вниз по моему телу, покусывая мой живот и целуя каждую внутреннюю сторону бедер.

"Прости меня". Я не могу справиться с интенсивностью заботы в его глазах, когда он смотрит на меня сверху, это заставляет меня чувствовать себя неуравновешенной.

"За что?" Он звучит раздраженно. "Мне плевать на простыни".

Я закрываю глаза, пытаясь заглушить шум в голове.

Ты все портишь, — я так отчетливо слышу голос отца, разгневанного моей небрежностью, его лицо стало свекольно-красным.

"Эффи, посмотри на меня". Финн кладет руки мне на бока и нависает надо мной.

Я медленно открываю глаза. "Ты не сердишься?"

"С чего бы мне злиться? Это я тебя нарисовал, ради Бога. И я точно не сержусь, что ты провела ночь в моей постели". Он наклоняется вперед и целует меня под челюстью и в шею.

Я прислоняюсь к его телу и чувствую, как его волосы касаются моей кожи. Он не сердится. Он не мой отец. Просто дышит.

Он вылизывает дорожку у меня в горле и проводит губами по моим губам. "Теперь я могу уговорить тебя еще немного побыть в постели?"

Я запускаю пальцы в его темные волосы, притягиваю его ближе и крепко целую, позволяя ему упираться в колыбель моих бедер и исследуя его рот языком. Он тихо, но жадно стонет. Я резко прикусываю его губу, и он отстраняется, в его глазах плещется жар и озорство.

"Ты не можешь", — говорю я с легким смешком, выворачиваясь из-под него и спрыгивая с кровати. "Ой…" Я оборачиваюсь, моя попа горит от огненной пощечины. Он застыл с каменным лицом, но потом уголок его губ приподнялся в ухмылке.

Когда я выхожу из душа, Финн стоит ко мне спиной, одетый в черные джинсы и черную рубашку на пуговицах. Он поворачивается, закатывает рукава и выпячивает нижнюю губу. У него такой вид, будто он хочет съесть меня живьем.

И я хочу ему это позволить.

"У меня сегодня есть кое-какие дела в городе. Кельвин едет ко мне для охраны".

Я сморщилась. "Это обязательно должен быть Кельвин? Кто угодно, только не он, пожалуйста". Я понимаю, что такие люди, как я, нуждаются в защите, поэтому не протестую. У меня всю жизнь была охрана. Единственная причина, по которой у меня не было телохранителя, когда я жила с командой, заключалась в том, что мой отец боялся, что его люди будут слишком бросаться в глаза.

"Я бы не оставил тебя с человеком, которому не доверял полностью, он обеспечит твою безопасность". Финн протягивает руку, чтобы погладить меня по щеке тыльной стороной ладони.

"Дело не в этом", — говорю я, опуская взгляд.

Он снова поднимает мой подбородок: "Тогда в чем же дело?"

У меня дрожат губы, унижение замирает в груди: "Он был там той ночью… он видел меня…" Как бы ни был ужасен допрос, но оказаться полуголой, покрытой потом и слезами в клубке на полу было в десять раз хуже.

"Что?" Финна осеняет понимание, и он сопит, отдергивая руку, которая сжимается в кулак. "Понятно… Я сделаю несколько звонков и вызову сюда кого-нибудь еще".

"Спасибо." Я крепче сжимаю полотенце. В его глазах боль, которая почему-то заставляет меня чувствовать себя уязвимой.

"Я не должен был ставить тебя в