— Я все понимаю, но меня это совсем не смущает… Я не считаю вас своими рабынями… Как, впрочем, всех остальных. Было бы в моих силах дать всем нашим рабам вольную, я бы давно это сделала и наняла просто слуг… Так уже начинают делать многие фазендейро… Я считаю, человек должен быть изначально свободен по своей природе. Я родилась на севере Соединенных Штатов, где рабов не существовало, как раз в первый год Гражданской войны северных и южных штатов, поэтому понятие рабства было мне чуждо. Я столкнулась с этим только здесь, в Бразилии, и до сих пор не могу понять это и принять… В отличие от моего мужа, — при этих словах Анна печально усмехнулась. — Он же просто наслаждается своей властью и значимостью… Он никогда не допустит освобождения своих рабов… И я тоже никогда не буду свободна от него…

К этому времени они уже вышли на берег небольшого тихого озера, которое располагалось чуть в стороне от кофейной плантации, на самой границе с лесом. Это чудесное спокойное озерцо с теплой, как парное молоко, водой, частенько использовалось рабами как место для принятия водных процедур после изнурительного трудового дня. Сейчас же на озере, в этот предночной час, не было ни души и царило благостное вечернее безмолвие…

— Вам плохо здесь? — спросила Софи у Анны, опускаясь на ковер из мягкой густой травы.

— Мне плохо не здесь, мне плохо с ним, — вздыхая, ответила та, присаживаясь рядом. Мишель сделала то же самое, но по другую сторону от Софи.

— Зачем же вы выходили за него замуж? — Софи внимательно посмотрела на свою хозяйку.

— Меня вынудили к этому…

— Как так? — не поняла Софи.

— Это длинная история, Софи… Не хочется утомлять вас долгими россказнями…

— Но мы ведь никуда не торопимся? — улыбнулась Софи.

— У нас вся ночь впереди, — подхватила Мишель. — И мы готовы слушать…

— Ну что ж… Если вы не против, я расскажу вам… Как я уже говорила, — немного помедлив, начала свое повествование Анна, — я родилась в Филадельфии… Мой отец погиб во время Гражданской войны между Севером и Югом… Это случилось почти в самом конце войны, в феврале шестьдесят пятого, при взятии Чарльстона… Мне тогда было всего четыре… Мама после его смерти осталась совсем одна, без средств к существованию… Почти два года мы жили практически в нищете, мама была в постоянном поиске работы, но найти таковую в послевоенные годы было нелегко… Однажды мама получила письмо от своей кузины, которая жила в пригороде Хьюстона. В письме она предлагала нам с мамой переехать к ней в Техас. В то время на Юге тоже была разруха, но все же у маминой кузины был свой дом и небольшое хозяйство, поэтому голодать ей не приходилось… И мы решились на переезд… Через несколько лет, уже живя в Техасе, мама вышла второй раз замуж… Звали ее мужа Боб Свифт. Не сказать, что она его любила, но мистер Свифт довольно настойчиво за ней ухаживал, и мама, в конце концов, сдалась… К тому же, у него в то время было свое небольшое дельце, которое приносило определенный доход… Хотя мне этот человек совсем не нравился, он был весь какой-то скользкий и двуличный, и я не хотела, чтобы мама выходила за него замуж… Но кто же послушает девятилетнюю девчонку? К тому же, мама была измученна столькими годами одиночества и беспросветного безденежья, и ей очень хотелось найти хоть какую-нибудь опору и поддержку в жизни…Короче, стала моя мама миссис Свифт. Но не прошло и трех лет, как мистер Свифт разорился, после чего у него возникла грандиозная идея отправиться жить в Бразилию, в которой в то время уже был запрещен ввоз новых рабов, и поэтому ощущалась нехватка новой рабочей силы… Так, следующим местом жительства для нас с мамой стал Кампус… Там мама и умерла, — Анна часто заморгала, пытаясь прогнать непрошенную слезу. — У нее было слабое сердце… Мне тогда только исполнилось пятнадцать, и я осталась одна с отчимом, человеком, которым за это время так и остался для меня абсолютно чужим… Тут-то мистер Свифт и показал свое истинное лицо… В Кампусе у него появился приятель… И звали его не иначе, как Абеларду Кардозу, — заметив смятение на лицах девушек после этих слов, ее губы тронула горькая усмешка. — Он был старше меня на двадцать лет, не женат, амбициозен и к тому же буквально в прошедшем году получил от отца в наследство фазенду… Не важно, что она была в полном упадке и на гране разорения, Абеларду все равно чувствовал себя Хозяином жизни и считал, что деньги могут дать ему все, что захочет… А захотел он меня… И отчим, не долго думая, оценил меня в сто двадцать реалов… Но не отличавшийся щедростью Абеларду сторговался с ним до ста…

— И ты не противилась этому? — с сомнением в голосе спросила Мишель. — Ты так спокойно позволила себя продать?

— А что я могла сделать? Мне было всего пятнадцать. Я была такой наивной. И потом, мне так хотелось избавиться от ненавистного отчима, что Абеларду мне показался даже кем-то вроде спасителя… Правда, я быстро прозрела, но к тому времени уже была беременна Лукасом… Жизнь с отчимом теперь вспоминалась мне настоящим раем… Абеларду оказался беспринципным, жестоким, подлым… Ко мне он относился не намного лучше, чем к своим рабам, ни во что меня не ставил, унижал, а порой мог и ударить… Даже когда я носила под сердцем его детей… Двоих, правда, так и не выносила… С каждым днем я ненавидела мужа все сильней и сильней… Но боялась его еще больше… И так уже продолжается десять долгих лет. Мне страшно в этом признаться, но порой мне хочется, чтобы Абеларду умер… — последние слова Анна произнесла еле слышно, уронив голову себе на колени.

— Неужели ничего нельзя изменить? — удрученно промолвила Софи.

Анна покачала головой:

— Один раз я пыталась заговорить о разводе… И Абеларду тогда меня просто избил… Он скорей убьет меня, чем разведется… А что мне еще делать? Бежать? У меня ведь трое детей… Как с ними-то быть? Я же не брошу их… Остается уповать только на Бога… Может, он когда-нибудь услышит мои молитвы и поможет…

Все трое на некоторое время замолчали.

— Ну, теперь ваша очередь, сеньориты, — сказала чуть позже Анна, слегка приободрившись. — Рассказывайте, каким ветром вас занесло в Бразилию?

Девушки переглянулись между собой, и Софи, не сдержав вздоха, сказала:

— Начинай ты, Мишель…

* * *

— Как ты себя чувствуешь? — осторожно поинтересовалась Мишель у подруги назавтра во время обеда.

— Замечательно! — весело ответила Софи, накладывая ей в тарелку еду.

— Голова не кружится? Не тошнит?

— Нет, нет и нет!

— Странно…, - протянула Мишель. — И выглядеть ты стала лучше в последние дни, не такая бледная… Неужели на тебя так воздух Бразилии действует?

— Не думаю, — усмехнулась Софи. — Это все лекарство Миранды…

— Ты не выбросила его? — возмутилась Мишель. — Я же просила тебя не пить эту гадость!

— Какая же это гадость, если она помогает? — резонно заметила Софи. — К тому же, я показала эту травку Миро, и он сказал, что ее можно принимать…

— Еще один лекарь выявился! — проворчала Мишель, но ее первоначальный пыл уже погас. — Миро, видишь ли, сказал… А если бы это была ядовитая трава? В тропиках такого добра полным полно!