солидные дотации, выделяемые в ЕС на поддержку сельского хозяйства. Каждый год такие «фермеры», как герцог Мальборо, герцог Нортумберлендский, герцог Вестминстерский и лорд Ротшильд, получают от Брюсселя десятки и сотни миллионов экю[12]. Про владения 18-й герцогини Альба говорят, что она может пройти с севера до юга Испании, ни разу не сойдя с принадлежащей ей земли. Все это, опять же, дотирует ЕС. Но любые сельскохозяйственные хитрости меркнут по сравнению с успешной коммерцией, развернутой великими князьями, переформатировавшими свои владения в офшоры. Принцы Монако превратили свое государство в самую знаменитую налоговую гавань для частных лиц. Великие герцоги Люксембурга сделали то же самое для компаний и фирм.

— Ты всё время говоришь «они», «их». А сам ты не относишь себя к этому обществу? Или не владеешь земельными наделами, по которым можно пройти с севера до юга, ни разу не сойдя с принадлежащей тебе земли?

— Нет-нет, мы не лендлорды. Дальберги имеют собственную нишу. Если интересно, я как-нибудь расскажу историю нашей семьи…

— Конечно, интересно, — кивнул Григорий. — Думаю, то, что ты уже рассказал, сделано не просто так, ради поддержания беседы…

Взгляд, которым одарил его Петер, Григорий чувствовал на своем лице, как солнечный ожог, почти сутки спустя. Кто же ты, наш щедрый благодетель, и что тебе надобно от скромных легионеров?

* * *

В библиотеке приглушенно горели настенные светильники, ничто не напоминало о бурно проведенном новогоднем вечере. Только на журнальном столике всё осталось нетронутым, как будто разговор должен продолжиться с минуты на минуту. Записи Григория лежали в том же положении, в каком он их оставил, и даже недопитый бокал коньяка монументально стоял сверху, как своеобразная печать. Нет, бумаги, определенно, никто не трогал. Григорий с облегчением вздохнул, сложил вчетверо листки со своими заметками и сунул в карман брюк. Взял в руки конспект Дальберга… Итак, Петер — потомок старинного германского дворянского рода. При каждой коронации императорский герольд должен был провозгласить: «Нет ли здесь Дальберга?» Тут же перед императором являлся один из членов их клана, преклонял колена и посвящался в первые рыцари империи. Так, это не то. Что там дальше? Представители Дальбергов с древних времен были наследственными камерариями соборного капитула в Вормсе. Первый из них, Герберт, в качестве архиепископа кельнского короновал в 1002 году Генриха II. Так, стоп! Архиепископ, камерарий… А вот это уже теплее. Где же здесь находятся словари и энциклопедии? Нашел.

«Camerarius — одна из высших придворных должностей при Святом Престоле. Обладатель её имеет светские административные функции, среди которых выделяются управление финансами и имуществом Папского Престола. Генеральный Администратор Папского Двора и суперинтендант собственности и доходов Папского престола».

Значит, всё-таки иезуит? Или нет? Ничего не понятно! Ну даже если и да, я-то как и чем могу его заинтересовать?

— Я смотрю, ты настолько увлёкся нашей родословной, что даже не дождался моего рассказа, — откуда-то сверху раздался тихий голос, заставив Григория вздрогнуть от неожиданности.

На втором этаже библиотеки стоял Дальберг и, опершись о перила балкона, с интересом наблюдал за легионером.

— Не скрою, мне это приятно, — в улыбке Петера проскользнуло что-то змеиное. — Надеюсь, мы сможем взаимно удовлетворить наше любопытство…

Глава 15

Opus Dei

— Только один вопрос, Петер, — Григорий залпом влил в себя бокал дорогущего престижного Camus Cuvee. — Вся эта сцена с приступом в кафе разве была театром? Если да, я хотел бы лично выразить восхищение актрисе. Я поверил!

— Ну что ты, Жорж! Уверяю тебя, приступ у Элис был самый настоящий. Она здорово испугалась сначала его, а потом — тебя. Всё остальное, включая мой приезд и приглашение в гости — чистая импровизация. Её задача — наблюдать издалека и сообщать исключительно о ваших внеслужебных контактах.

— И какую организацию представляет юная Элис?

— Жорж! У тебя острый аналитический ум. Не разочаровывай меня! Ну каким организациям взбредет в голову отправлять девчонку приглядывать за профессиональным военным?! Нет, это моя личная инициатива.

— А смысл?

— Пока не знаю. Всё зависит от дальнейшего хода нашего разговора.

— У меня есть право выбирать варианты?

— О! Не будь так пессимистичен! Даже если тебя съели, всё равно есть два выхода!

— Звучит романтично. И с чего начнем?

— Раз я — инициатор, то с моего рассказа. Уверен, что смогу внести некоторые свежие краски в ваши сухие рапорты и боевые донесения из командировки на Балканы.

Распутин опустил голову, поиграв желваками, осторожно, будто боясь разбить, поставил бокал на стол, медленно поднял глаза и неожиданно улыбнулся, приняв для себя какое-то решение.

— Ходи, Петер! — крикнул он снизу вверх, засунув руки в карманы брюк.

— Не понял…

— Это, как в шахматах. Играющий белыми ходит первым.

— Спасибо, сразу не сообразил… Итак, боснийский театр военных действий тянулся по ущельям и лесистым горам на сотни километров. У воюющих сторон не хватало сил на сплошную линию фронта, поэтому они создали очаговую оборону с нейтральными полосами до нескольких километров. Ваш легион ввели на такую ничейную территорию, обязав пресекать мародерство и препятствовать боестолкновениям, уничтожать диверсантов и снайперов конфликтующих сторон. Ваша с Василием антиснайперская пара очень скоро оказалась одной из лучших по выявлению засад, скрытых позиций и пресечению диверсий на линии разграничения. Если не ошибаюсь, больше двадцати успешных операций?

— Двадцать восемь, — Распутин запрокинул голову и прикрыл глаза, вспоминая те дни. Он сделал первый лёгкий прогулочный шаг к лестнице на второй этаж.

Дальберг кивнул, отсалютовал Григорию бокалом, сделав глоток, поставил его на перила. Из внутреннего кармана он вытащил увесистый блокнот, откинул закладку и скользнул глазами по странице.

— Тут появляется первая странность, не замеченная вашим командованием. Почти 90 % времени вы работали на мусульманской линии разграничения и наколотили там почти три десятка аборигенов, а в редкие дни патрулирования сербской линии урон оказался почти нулевой… Мне даже интересно, чем же вам не угодил этот единственный сербский снайпер, которого вы ликвидировали?

— Мародерство, — коротко ответил Распутин, ставя ногу на первую ступеньку изящной дубовой лестницы.

— Допустим, — не стал спорить Петер. Почти два отделения санджакли, спецназа боснийских мусульман, вы тоже поймали на мародерстве?

— Именно так!

Ещё шаг, ещё одна ступенька. До второго этажа библиотеки их осталось не больше десятка.

— Но почему их обязательно надо было всех убивать? Может стоило просто арестовать и доставить в расположение?

— Как ты себе представляешь арест двумя легионерами двух десятков укуренных, обдолбанных и вооруженных