Расплата за перенапряг — слабость, на которую я сейчас не имел права. Словно чувствуя это, мой полезный симбионт привел меня в порядок за рекордное время: уже через три часа я, неведомо как оказавшийся в здании Генштаба, отчитывался по связи императору за очередной период. Стихийные выступления на всех концах города еще продолжались, но столь масштабных, как я разогнал, уже не было, — для подавления хватало демонстрации оружия, а также готовности его применить.

Две случайные встречи с Гошей Большим, одна из которых закончилась смертью кронштадтского моряка, подарила мне неподдающееся логике восхищение нижних чинов сводного гарнизона. Как мне докладывали, теперь среди матросов и солдат гуляли слухи, что я чуть ли не из лап смерти выцарапал его накануне, а над его остывающим телом рыдал кровавыми слезами и клялся отомстить.

Кому?!!

Вдобавок в строй начали возвращаться те, кого оперировал в госпитале, рассказывая остальным байки о моем золотом сердце и небывалой мощи. Последнее было ближе к правде, но бегать и опровергать я не собирался: если доверие и авторитет, которые люди нарабатывают годами, сами шли мне в руки, смешно было бы этим не воспользоваться.

С офицерами и аристократами было сложнее — мешал возраст, но тут на выручку приходило то, что я и до этого был достаточно известен, а оказываемая с расстояния поддержка императора давала надежную крышу. Ну, еще и "шарм", которым нужда заставила овладеть в совершенстве.

Придя в себя, с головой окунулся в текучку, разруливая то, что не мог решить штаб во главе с Олегом.

Ругался с Москвой.

Окончательно перешел на "государь" в общении с его величеством. И то, только потому, что так было короче, чем Константин Александрович. Впрочем, я и это-то обращение часто забывал добавлять.

Скандалил с клановыми.

Наживал врагов и союзников.

В придачу к военному положению максимально ограничил перемещение людей, ввел комендантский час.

Мародеров приказал расстреливать на месте, добавляя их тела к общим кучам, приготовленным на вывоз.

Дал широчайшие полномочия старшим патрулей, что мне, вероятно, еще аукнется.

По телефону и лично заставил кланы принудительно-добровольно передать под мое подчинение своих людей и технику.

Промышленники и купцы ломались, торговались, но открывали мне свои склады.

Простые люди несли в пункты помощи последнее.

Умирающему городу шла помощь со всей страны. Один Ярцев-старший снарядил два эшелона с продуктами и медикаментами, которые распределял по районам Борис. Он же вместе со своими помощниками взвалил на себя обязанности по остальной логистике, освободив людей для других дел. Два наши с ним недостроенных торговых центра мы отдали под нужды эвакуированных жителей из северных районов.

Открыл пункты прививок от ветрянки. Знаю, что поздняк, что надежды почти нет, но я не мог не попробовать! Запасов вакцины было мало, спросом до этого она не пользовалась, поэтому прививали только самых маленьких детей и сразу же отправляли на южную границу города.

Вечером прибыл обещанный корпус добровольцев, мгновенно растворившийся на просторах Петербурга.

Но всего этого было недостаточно.

Крематорий не справлялся с нагрузкой, и я, скрепя сердце, приказал Олегу и немногим оставшимся темным гвардейцам уничтожать тела прямо на улицах. Перекрестки и площади украсились выжженными ямами, а над городом повис мерзкий запах горелой плоти. Шашлык я теперь долго не смогу есть, потому что Дворцовую площадь не миновала сия печальная участь, занося в мои окна дым и копоть.

Нанеся самый первый и страшный удар, выбив почти десятую часть населения за двое суток, эпидемия продолжала собирать свой урожай, вспыхивая очагами в самых разных районах, в основном по-прежнему на северо-западе.

Вся надежда была на ученых.

Не скажу, что на случайно обнаруженного в больнице Митьку у меня были обширные планы, но в мире, где сильный темный легко мог устроить локальный филиал огненной геенны, такие кадры были на особом счету. А с наследственностью названному брату тоже повезло. Человек, давший жизнь Дмитрию и подаривший отчество мне, был кем угодно, но не слабым магом: одно то, что его в свое время без проблем взяли в гвардию о чем-то, да говорит. И не знаю, где уж откопал Николай Васильев свою Диндилю, но породу она ему точно не испортила.

Я не много знал о Митькином обучении в академии Приказа — и виделись редко, и умалчивал брат многое, — но не сомневался, что на минимальном уровне обращаться с МБК его натаскали. А одаренный в доспехе, даже новичок, — это супермобильный танк и боевой вертолет в одном лице, которому я нашел бы применение. Да те же тела бы на улицах уничтожал — все вперед!

Но бледный и все еще пошатывающийся Дмитрий, появившийся на пороге моего кабинета, поломал планы одной фразой:

— Слово и дело!

— Э-э-э… Мы тут вроде бы не в кино снимаемся?..

Больше всего в этот момент мне хотелось дать брату в морду.

Пятиминутку с Олегом пришлось свернуть, благо, уже все обговорили. Оглянувшийся в дверях Земеля, правда, успел увидеть короткий хук в челюсть, который я все же отвесил парню.

— Рассказывай! — приказал я брату, когда он вновь утвердился на ногах.

— Слово и дело! — упрямо повторил он.

Вот не знай я Митьку, решил бы, что это подстава — только расследования заговора мне тут и не хватало для полного счастья! Но в этой жизни тех, кому я безоговорочно верил, можно было по пальцам одной руки посчитать, и брат входил в их число.

Снял печатку и продемонстрировал обратную сторону. Дмитрий завистливо покачал головой:

— "Аз"?!. У меня только "Буки", и то из-за дедова архива, наверное. Я, конечно, подозревал, что графа просто так не дают…

— Не отвлекайся.

Митька вздохнул и приступил к рассказу, как он дошел до жизни такой:

— Наверняка помнишь, как дед вдалбливал нам списки агентов? — я кивнул, — Кое-кого он передал только мне, — произнося это, брат испытующе уставился мне в лицо, пытаясь понять реакцию.

А мне было все равно. То, что Митьке досталось больше информации от нашего легендарного деда, меня не волновало ни тогда, ни теперь. Я и той, что не слил Милославскому, никогда не пользовался: вот нафига оно надо — лезть в это? Забывать — не забывал, мало ли как жизнь повернется, но активности не проявлял. Тем более что у меня и своих появившихся связей хватало, чтобы быть в курсе основных течений и подводных камней. Одна Полина Зиновьевна чего стоила! Эх, бабуля!..

Не дождавшись и тени возмущения, брат продолжил:

— Люди там самые разные, в основном так называемые "слепые", то есть они даже не догадываются, кому конкретно готовят свои анализы и справки, знают только, что в Приказ и всё. Ты не представляешь, как мне побегать пришлось, чтобы этот механизм не распался, когда дедов доверенный человек умер! Да еще провернуть все это под носом у опекуна! — ну, если я сумел два с лишним года скрываться, зная, как их машина работает, то уж Митьке-то сам бог велел! — И то одного потерял! — пожаловался он, — Это сейчас не важно! — оборвал он сам себя, хотя было заметно, что поделиться пережитыми трудностями ему хоть с кем-то хотелось, да и похвастаться тоже — все же он не был еще матерым разведчиком, а был обычным двадцатилетним парнем. — Один из агентов запросил экстренной связи, стандартный канал его не устроил — слишком горячая информация. Не спрашивай, чего мне стоило получить увольнительную — это была целая эпопея! Сюда я приехал двадцать седьмого, а двадцать восьмого меня ждали уже обратно на службе. Так что я теперь дезертир!