ней немного причастна.

Марина нахмурила лоб. Далила поспешила заверить:

— Не волнуйтесь, я не собираюсь вмешиваться в чужую жизнь. Лишь хочу разобраться, не грозит ли Людмиле опасность.

Калоева пролепетала:

— А я, похоже, уже разобралась.

— И что же? — испуганно осведомилась Далила.

— Похоже, грозит.

Самсонова с укором предположила:

— Но рассказать о своих догадках вы, конечно, не захотите.

Калоева содрогнулась:

— Нет-нет, ни в коем случае. Зачем?

— Я хочу вам помочь.

Марина вздохнула:

— Нет, не поможете. Только впутаю вас понапрасну, а это опасно. Но я хотела бы вас попросить, можно?

— Конечно, — кивнула Далила.

Калоева разрыдалась.

— Умоляю вас! — всхлипывая, запричитала она. — Разыщите Людмилу! Уговорите Люсеньку уехать из города!

— Уехать куда?

— Куда угодно, лишь бы подальше от мужа! Я за нее ужасно боюсь!

— Но почему вы сами не предупредите Людмилу? — удивилась Далила. — Я слышала, вы с ней тоже дружны.

— Были дружны, — прекращая плакать, призналась Калоева. — Незадолго до гибели Миши Людмила без всякой причины меня невзлюбила.

— Невзлюбила вас? И как это проявилось?

— Люся несколько раз мне звонила, очень громко за что-то бранила.

— За что?

— Я не поняла. Она ничего толком не объяснила, а я была в шоке. Теперь уже думаю, Сасунян ей гадостей про меня наговорил. Оказалось, что ему выгодно посеять между нами вражду.

— Но почему?

Марина смутилась:

— Простите, я сказать не могу.

— Хорошо, — горько вздохнула Далила, — расскажите хотя бы про тот страшный день. Вы ехали с вечеринки домой, вашему мужу вдруг позвонили и что? После звонка он изменился?

— Нет. Миша по-прежнему был веселый, анекдотами сыпал, а потом вдруг сказал: «А давай-ка, Мариша, заскочим на фабрику. Папку с документами по пути прихвачу». Заскочили. Я с ним в офис вошла.

— И вы вошли?! — поразилась Далила. — Почему же на пленке этого не было?

Калоева удивилась:

— На какой еще пленке?

— На фабрике установлены видеокамеры…

— Ах, вы про это. Да, запись, наверно, велась. Я не знаю, не интересовалась. А что?

Далила покачала головой:

— Ничего, продолжайте.

Марина продолжила:

— Миша в сейф свой полез, какую-то папку достал, а потом вдруг мне говорит: «Поезжай-ка, Мариша, домой, а я останусь здесь, поработаю. Срочные дела появились». Я вынуждена была вернуться одна.

— На чем вы возвращались?

— Мишин водитель меня до подъезда довез.

«Значит, свидетель есть», — мысленно определила Самсонова и спросила:

— Он-то хоть жив, этот водитель?

Марина пожала плечами:

— Кажется, жив.

Раздался телефонный звонок — в кармане Далилы задрожал, запрыгал мобильный. Это была Галина.

— Далька, — рапортовала она, — Люську я уже отыскала, но у меня проблема: не с кем дочку оставить. Можно я Ангелинку подброшу твоей тетушке?

— А Мара не против?

Галина заверила:

— Мара согласна.

— Ладно, подбрось, — согласилась Далила.

Семенова возликовала:

— Спасибо! Тогда я сразу к Люське помчусь. Она сегодня добрая, охотно со мной говорила. Думаю, уболтаю ее заночевать у меня.

— А едешь-то ты куда? — поинтересовалась Далила.

— Мы с Люськой договорились встретиться на Невском, в универмаге, — сказала Галина и, собираясь повесить трубку, попрощалась: — Пока!

— Погоди! А почему в универмаге?

— Вот уж не знаю. Людмила в Пассаже была, когда я ей позвонила, видимо, там и осталась. Думаю, что-то себе покупает, — предположила Галина и опять заспешила: — Ну ладно, Далька, я побегу.

Отправив телефон в карман пиджака, Далила вернулась к разговору с Калоевой.

— А почему вас утром Трофимыч на фабрику не пускал? — спросила она.

— Кто вам это сказал? — удивилась. Марина.

— Сасунян.

Калоева поразилась:

— Странно. Зачем Кара солгал? Трофимыч нас беспрекословно пустил. Он нас обоих отлично знает, он был очень приветлив.

— Ясно, — кивнула Далила. — И что было дальше?

— Когда мы с Карапетом через проходную прошли, из Мишиного окна, из его кабинета, громкий выстрел раздался. Миша с криком показался в окне и тут же скрылся. Мы испугались. Сасунян помчался к офису, я — за ним.

Далила воскликнула:

— Кто первым вбежал в кабинет? Сасунян или вы?

Марина без запинки ответила:

— Конечно же, Карапет. Он бегает гораздо быстрее. К тому же я на каблуках в то утро была.

Беседа снова прервалась: опять запрыгал мобильный в кармане Самсоновой. Извинившись перед Мариной, она раздраженно прижала трубку к уху. На этот раз звонила ее секретарша.

— Далила Максимовна, ваше поручение выполнено, — голос у Даши был заунывно-растерянный. — Я все узнала. Светлана Михайловна уже не придет никогда.

— Почему? — спросила Далила, предполагая самое страшное.

Она не ошиблась.

— Светлана Михайловна умерла, — пискнула Даша.

Сообщение потрясло Далилу, она очумело молчала. Дарья же, хлюпнув носом, пояснила причину своего расстройства.

— Ваша Светлана Михайловна мне крупную сумму должна, — посетовала она.

— Сколько? — приходя в себя, строго осведомилась Далила.

Самсонова давно знала, что благодарные излеченные пациенты осыпают Дарью подарками. Знала она и то, что практичная секретарша частенько подарки те продает другим, еще недолеченным пациентам. Самсонова Дарье это прощала за трудолюбие.

— Так сколько Светлана Михайловна тебе задолжала? — повторила она.

Секретарша призналась:

— Десять долларов за духи.

Самсонова ее успокоила.

— Я отдам, — сказала она, удивленно подумав: «Странно, богатая Светлана Михайловна покупает у Даши духи. Все дорогое мне достается, Даше дарят что «подешевше». Зачем же богатой Светлане Михайловне покупать у моей секретарши всякую дешевую дрянь?»

Отправив трубку в карман, Далила вновь попросила Калоеву:

— Продолжайте, пожалуйста.

Но Марина, тревожно глядя в ее лицо, спросила:

— У вас неприятности?

— Нет, так, пустяки, — солгала Далила, хотя смерть любимой своей пациентки пустяком не считала. — Сасунян первым вошел в кабинет, вы — следом, — напоминая, подсказала она, — и что было дальше?

Калоева разрыдалась:

— Миша лежал на полу. Дальнейшее я не помню. Сознание потеряла. Очнулась в больнице. Сахар резко у меня подскочил, с детства страдаю сахарным диабетом.

— Простите, я, наверное, слишком жестока, — сникла Далила, подумав: «Диабет имеется, хоть в чем-то Сасунян не солгал».

— Вовсе вы не жестоки, — сказала Марина. — Я и без вас постоянно тот жуткий день вспоминаю. Мне лучше выговориться. Я слишком много молчу.

— Да, вам надо выговориться, — согласилась Далила. — Тогда скажите, пожалуйста, вы знаете, куда ваш муж пропадал по пятницам? И почему именно в ту роковую пятницу он остался на фабрике? Михаил объяснил вам, почему, изменив традиции, вы отправились в клуб?

Задавая вопросы, Самсонова видела, как менялось лицо Марины, но уловить суть изменений она не могла. Исчерпавшись, Самсонова замолчала, Калоева же отвечать не спешила. Наконец, изумленно тараща глаза, Марина призналась:

— Далила Максимовна, я ничего не поняла.

— Что вы не поняли?

— Про традиции, клуб и прочее.

Сообразив, что попала впросак, Самсонова осведомилась:

— Что, традиций не было?

Калоева сообщила:

— Традиция в нашей семье была. По пятницам Миша не пропадал. Всю неделю