Отряхнув золотистый пляжный песок, она грациозно поднялась,постояла, подставив солнцу лицо, и, горделиво не замечая восхищенных взглядов,устремилась к белой пене прибоя. Краем глаза заметила у самой кромки воды двухкрасивых мускулистых гигантов, с интересом уставившихся на нее.

Привычная к вниманию мужчин, она не насторожилась, спокойнорассматривала их тайком из-под пышной челки. Гиганты же глядели на неепристально и совсем не скрываясь. Лица их с чуть раскосыми глазами, со слегкавывернутыми губами улыбались, но в их позах чувствовалась напряженность, подбронзовой кожей перекатывались могучие мышцы. Она шагнула к воде, но гигантымолча преградили дорогу.

— Что вам угодно? — по-испански спросила она.

Мужчины переглянулись. Она перехватила их жесткие взгляды,ощутила холодок, пробежавший вдоль спины.

— Что вам угодно, сеньоры? — уже с тревогой спросила она,растерянно отступая.

Гиганты решительно к ней шагнули — она снова отступила.

На многолюдном пляже, среди веселящихся, купающихся, жующих,пьющих и загорающих людей, она почувствовала себя беззащитной. Ей стало жутко.Пятясь, она отступала от незнакомцев, они сокращали дистанцию.

«Бежать!»

Охваченная ужасом, она рванулась в сторону, уворачиваясь отгигантов. С криком понеслась вдоль берега. Двое загорелых атлетов бежали заней. Это никого не удивило. Мало ли как развлекаются люди.

Она неслась быстрее стрелы, но они не пытались сократитьрасстояние, похоже, они не спешили. Преследование продолжалось. И терпениепреследователей было вознаграждено — бегунья вдруг, задыхаясь, остановилась,обреченно глянула на приближающихся гигантов. Они настигли ее.

Один из атлетов выхватил из-под резинки плавок зеленыйсосуд, похожий на перечницу, резко взмахнул им над ее головой. В воздухеобразовалось пыльное облачко. Она, задохнувшись от быстрого бега, полной грудьювдохнула повисшую перед лицом пыльцу, ощутила тонкий пряный аромат и… замерла,застыла бронзовой статуей среди золотистого песка у пенной кромки воды.

Она все понимала, все видела, но не глазами, словноостекленевшими, устремленными в море, а иным, внутренним зрением, непостижимо имгновенно обретенным ею.

Эта способность позволяла ей одновременно созерцать весьмногокилометровый пляж, видеть каждого из идущих, лежащих, загорающих ицелующихся на нем. Знать все мысли, все намерения каждого.

Теперь она знала, почему эти атлеты гнались за ней, зачемона им нужна. Она знала, что ее ждет, что было до нее и что будет после, но ейэто стало безразлично. Все стало безразлично ей. Все. Легко и приятно кружиласьголова. Она все знала, все видела и ничего не хотела.

Знание пришло ниоткуда. Знание о том, что было.

О том, что еще не свершилось.

— Иди! — на незнакомом языке приказал один из гигантов.

Она поняла. Послушно пошла, неловко переставляяодеревеневшие ноги. Гиганты подхватили ее под руки, дружно и спокойно зашагалирядом.

Они вызывали восхищение. Притягивали взгляды. Кто-то вследсказал:

— Какие красивые люди. — И кто-то ответил:

— Девушка особенно хороша.

Посвящение

Она все видела и все знала. От запястий ее и щиколотоктянулись к низким базальтовым столбам массивные золотые цепи. Обнаженную спинуЦарапал шершавый камень жертвенного алтаря. Нежный аромат голубого дыма щекоталноздри. Легко, приятно кружилась голова.

Она все знала. Все видела. Не глазами, отражавшими звездноенебо, ослепленными блеском Большой Медведицы. Видела иначе, внутренним зрением,непостижимо обретенным ею.

Она все видела. Кто-то неведомый разворачивал перед ней,перед мысленным ее взором удивительные картины; приторно-сладкий воздухнаполнился чарующими мелодиями. Перед ней предстал мир, канувший в вечность.Мир умерший. Давно. Очень давно.

Она видела себя, лежащую на алтаре с обнаженной грудью, сбедрами, прикрытыми клетчатой повязкой, с волосами, стянутыми узлом на затылке,украшенными пучками перьев. Видела себя со стороны, сверху, отовсюду.

Она видела, ощущала площадку Большой пирамиды, уставленнуюзолотыми светильниками, источавшими неяркий свет и голубой дымок.

* * *

Верховный жрец стоял спиной к алтарю, вглядываясь в ночь,наполненную шумом моря, невидимого в ночи. Золотая мантия ниспадала с его плеч.

В главном каменном зеркале, в полированной глади черногоагата, подрагивало звездное небо. Такой же бездонной глубиной чернели малыезеркала, расставленные вокруг алтаря.

Жрец поднял глаза к звездам. Обернулся. Медленно обошелжертвенный камень. Коснулся рукой набедренной повязки той, что лежала распятойна шершавом базальте.

— Во имя тебя, богиня оленей. Во имя тебя, стерегущаялюбовь. Во имя тебя, дарящая цветы. Во имя тебя, плодотворящая женщин и лам. Воимя тебя, великая светлая Масатеотль, — скороговоркой пробормотал он на языке,не звучащем на Земле уже тысячи лет.

Она застонала.

Жрец вновь обошел алтарь. Коснулся пучков перьев в волосахтой, что лежала распятой под звездами.

— Во имя тебя, блестящая птица богов. Во имя тебя, отдающейсилу божественным близнецам. Во имя тебя, Кецаль.

Она застонала.

На выбритой удлиненной голове жреца капельками выступил пот.Но бронзовое лицо оставалось бесстрастным, чуть раскосые глаза —непроницаемыми.

Жрец ждал. Раньше чем Большая Медведица достигнет зенита,птица с телом ягуара и хвостом змеи накроет черным крылом землю. Птица Кутлипока.Божественный глаз ее — утреннюю звезду — отразит черное зеркало.

Близится час Белой Змеи великой ночи Пернатого Змея. НочиКецалькоатля!

Жрец в златотканом плаще вскинул руки. В квадрат ритуальногодвора вступили пять десятков бронзовотелых мужчин.

Удовлетворенный, он отошел к Большому зеркалу. Замер.

Медленно вплывала утренняя звезда в черноту зеркальногоагата. Не отрывая глаз следил жрец за ее движением к центру.

Дождался.

Свершилось.

Луч звезды метнулся с Большого зеркала на поверхность малых.Вспыхнув, обежал жертвенный алтарь, прыгая по зеркалам. Замкнул магическую цепьвокруг распятой.

Взвилось неяркое пламя светильников. Всполохом высветилоритуальный двор.